Может быть, Рая нет. Может быть, мои рассуждения — просто бессвязная болтовня, плод больного воображения ленивого, пьяного дикаря, чье сердце переполнено ненавистью, дикаря, который нашел способ жить там, где дуют настоящие ветра, — поздно ложиться, развлекаться, быть сильным, пить виски и мчаться по пустым улицам, пока в душе не останутся всего две вещи: предчувствие любви и дорога….

Res ipsa loquitur[4].

Давай хорошенько оттянемся!

ХСТ

Райская Долина

Я высадил Марию перед тату-салоном незадолго до полуночи. Места для парковки на улице не было, поэтому я отправил ее в салон, а сам припарковался на боковой дорожке, перед домом с темными окнами.

Почему бы и нет. Прикинем. Черная машина, темная боковая дорожка, на улице никого, кроме психованных китайских подростков… а нам необходим сюжет. Слишком долгая и чумовая неделя не располагала к мудрым, спокойным размышлениям. Примерно 166 часов подряд я читал лекции о морали, нравах и политике — в дополнение к наркотикам и насилию. Я слишком долго не спал.

Когда мы нашли адрес «Художественного тату-салона» в «Желтых страницах», до его закрытия оставался всего час. Самое время начать поиски сюжета.

Нам повезло, салон находился в нескольких кварталах от отеля, на углу Третьей и Гири, в пустынном подъезде, рядом с «Профилактикой суицида Инк.». Фасад здания был целиком покрыт толстыми стальными рифлеными щитами, как в Бейруте.

Клиника для самоубийц была закрыта, так что Мария позвонила в тату-салон и через минуту исчезла внутри.

Когда я туда зашел, она горестно разглядывала маленькую белую карточку Дерматологической клиники Кея и Кона. На карточке было напечатано «Удаление тату с помощью лазерной хирургии» и расценки на услуги — по запросу.

На другой карточке, которую Марии дал хозяин салона, значилось: «НЕ СРЫВАЙТЕ СТРУП… ПО ЭТОЙ ПРИЧИНЕ Я НЕ НЕСУ ОТВЕТСТВЕННОСТИ НИ ЗА КАКИЕ ТАТУИРОВКИ С ТОГО МОМЕНТА, КАК ВЫ ПОКИНЕТЕ МОЮ МАСТЕРСКУЮ. СПАСИБО».

Салон принадлежал огромному швейцарцу по имени Марк, руки и плечи которого напоминали о героях комиксов — ножи, змеи, скорпионы, черепа, куча девизов «Ангелов Ада»: «Живи весело, умри красиво»… «Живи, чтобы гоняться, гоняйся, чтобы убить»… «Мне надо было убить тебя вчера»… «Лучше увидеть сестру в борделе, чем брата на японском байке»…

На стенах мастерской висело много других вариантов: от утонченных изображений цветов до чудовищных фресок во все тело, типа Нанкинской резни[5]или шестиногих горгон, изрыгающих пламя и грызущих черепа своих врагов.

— Орлы и пантеры, — сказал Марк, — по-прежнему популярны… Правда, девушки чаще выбирают цветы и все такое. Но парни предпочитают орлов и пантер.

Он нервничал. Хотел уйти в полночь — но все накрылось. Не лучшее дело — в субботу, за две минуты до полуночи, на темных задворках бульвара Гири развлекать двух бродяг с блестящими глазами и непонятными замыслами.

— Мы торопимся, — сказал я ему. — Завтра в полдень кончается срок. Сколько времени нужно, чтобы сделать тату этой женщине?

Марк настороженно глянул на меня, потом долго смотрел на Марию.

— Где вы хотите сделать тату? — спросил он.

— Не имеет значения, — рявкнул я. — Пусть будет на спине.

Я быстро осмотрел стены в поисках подходящего рисунка, но хорошие картинки требовали слишком много времени. Чтобы сделать простенькое тату, надо было всего две-три минуты, на сложное у нас бы ушло восемь-десять часов.

В конце концов я сказал: «Как насчет пантеры?» и показа»! на свирепого черного зверя размером с волейбольный мяч. Рисунок был большой, но несложный. Требовавший в основном много черной туши и крови от уколов мерзопакостной иглой.

Мария вытянулась на кушетке, и я задрал ей свитер, обнажив лопатки. Несчастный швейцарец долго стерилизовал свою высоковольтную иглу в лотке со спиртом и эфиром. Потом игла завыла, как бормашина, и погрузилась в плоть.

Тихое воскресное утро на бульваре Гири. Огромная оранжевая вывеска «СКЛАД» — единственное яркое пятно в пределах видимости. За ней видны авеню — темная вереница заполненных туманом котловин, протянувшихся к пляжу. Странные автомобили на дорогах, огромные мотоциклы, пристегнутые цепями к пожарным кранам.

Я прочувствовал эти авеню. Знаю их, как вены на собственной шее. Могу мчаться на предельной скорости по дороге в направлении кафе «Бич бой» в таком густом тумане, в каком даже трамваи не рискуют ездить.

Я помню ночи в старые добрые времена, когда мы в тесной связке неслись на больших мотоциклах через парк, как шумное стадо диких кабанов. Мы орали и пили виски, и взрывали «зиппо» наши косяки, мы мчались в темноте как крысы, и с нездоровым воодушевлением вписывались в изгибы дороги вокруг озер и полей для поло… банда крепких ребят, готовых к приключениям на просторе.

Теперь все по-другому. Я живу в Майако, в пентхаузе с панорамным балконом и джакузи, с высоты я разглядываю в большой черный бинокль аллеи и крыши японского квартала. Обслуга приносит мне булочки, а на стоянке припаркован мой новый черный «камаро».

Здесь меня знают. Когда мы возвращались в отель, я увидел швейцара в сомнительном черном кимоно, который стоял прямо посередине Пост-стрит и беспомощно махал потоку встречного движения… Я утопил педаль газа и сделал рядом с ним вираж. Просто чтобы проверить рефлексы.

Он с проклятиями отпрыгнул назад, а я вывернул машину на стоянку. Мария быстро забежала в отель, держа в руках сумку из меха выдры, где лежали улики и записи нашего недавнего криминального расследования.

— Хорошо повеселились? — спросил швейцар, открывая мне дверцу машины.

— С ума сошел? — ответил я. — Мне надо было сделать важную работу. Пришлось всю ночь просидеть в тату-салоне. Только так мы могли уложиться в срок.

— Что? — удивился он. — Вам сделали татуировку?

— Да нет, — ответил я. — Не мне. — Я ткнул пальцем в Марию, которая была уже далеко в холле. — Это у нее теперь есть тату, — сказал я. — Большая черно-красная пантера между лопаток.

Швейцар медленно кивнул, но на его лице ясно читалось напряжение.

— Что вы имеете в виду? — спросил он. — Вы заставили несчастную девушку сделать тату? Только чтобы написать статью для газеты?