В итоге крестьянство было уничтожено как класс, деревня перешла на капиталистические рельсы, но главное — сложился открытый характер формирования элиты: успешные торговцы и богатые крестьяне становились дворянами. Их укрепление породило конфликт с абсолютизмом, увенчавшийся революцией 1640–1660 годов.

Банкирские дома — ускоритель прогресса

Джентри вкладывали и в Англии, и за границей и вступили в союз с банкирскими домами. Те возникли в итальянских городах-государствах, прежде всего Венеции (а также в Генуе и Ломбардии; уже в первой трети XIII века они, как отмечал А.И.Фурсов, «опутали долговой сетью значительную часть Европы», разжигая для последующего финансирования самые разные войны. Вслед за переносом центра деловой активности (из-за укрепления Османской империи, развития морских путей в Индию и Новый Свет) они стали переносить центр своей деятельности в Западную Европу.

А.И.Фурсов отметил, что в 1582 году венецианская аристократия решила превратить в свой плацдарм Голландию, но Тридцатилетняя война показала уязвимость последней. Кроме того, венецианцам пришлось конкурировать в Голландии с евреями-марранами, бежавшими туда из Испании и Португалии. «Единственной альтернативой Голландии была Англия — мало того, что остров…, но государство с…сильной потенцией превращения в ядро североатлантической мир-экономики… Англия была уже подготовлена венецианцами в качестве запасной площадки — они работали над этим с конца 1520-х годов…»

Венецианские финансисты (вместе с еврейскими банкирскими домами, в которых они со временем растворились) во многом сформировали английскую элиту, оплодотворив косную среду джентри богатейшей и изощреннейшей политической и интеллектуальной традицией Венеции (и иудаизма).

В Английской революции 1640–1660 годов финансисты поддержали парламент, бывший оплотом джентри (Елизавета I взяла под контроль денежное обращение, ущемив их интересы). Оплачивая Кромвеля во время гражданской войны, после его победы они обеспечили себе контроль за экономикой Англии.

От союза монархии и джентри — к союзу парламента и купцов

Процветание Англии в первой половине XVII века было неустойчиво: после запрета вывоза необработанной шерсти 80 % экспорта составляли шерстяные ткани. Английские купцы нуждались в защите от голландских конкурентов, правительство — в повышении доходов; результатом стало усиление протекционизма.

Навигационные акты 1651–1673 годов установили, что импорт может поступать в Англию только прямо из страны-производителя и только на английских, либо ее кораблях. Это исключило из английской торговли Голландию. Нужные Европе колониальные товары (включая табак и сахар) шли в Англию, — и колонисты покупали все необходимое в ней. Это сделало английских купцов посредниками между колониями и Европой, обеспечив им сверхприбыли искусственно созданной монополией.

Голландия начала стагнировать, а Англия бурно развивалась (за XVII век число ее кораблей и таможенные доходы выросли вдвое) и заняла ее место торгового лидера Европы (в том числе в работорговле).

Реставрация не противодействовала бизнесу: Карл II вернулся в другую страну и не пытался ее переделать (кроме заигрываний с католицизмом, которые дали ему союз с Францией против Голландии и субсидии от Людовика XIV, позволившие ему в конце правления отказаться от налогов, регулировавшихся противостоявшим ему парламентом). Сложившиеся в середине 1670-х тори (сторонники монархии и англиканства) и виги (сторонники парламента и протестантов) были объединены неприятием католиков и французов. Это уберегло их от военного конфликта друг с другом, что стало шагом к цивилизованному устройству государства, не ослабляемому, но усиливаемому внутриполитической борьбой.

Ставший королем после отравления Карла II ртутью в ходе алхимических опытов его младший брат Яков II («веселый король» Карл II, только признавший 14 внебрачных детей, не оставил законных наследников) восстановил против себя Англию за три года: народ возненавидел его за поощрение католицизма, элита («новое дворянство» и финансисты) — за попыткувернуть абсолютизм.

Виги и тори объединились против Якова II, но нового Кромвеля не нашлось, и банкиры профинансировали Славную революцию 1688 года — интервенцию Вильгельма Оранского и госпереворот. Результатом стал Билль о правах 1689 года, знаменовавший переход Англии к конституционной монархии, в которой король подчиняется законам, издаваемым парламентом.

Виги победили, но лишь при поддержке тори. Славная революция породила компромисс; основанное на выгоде единство элиты укрепилось, включая партнерство между парламентом и купцами, — и оказалось направлено против Франции. Через сто лет оно сокрушит Францию, направляя Великую революцию через сеть тайных обществ и скрытого финансирования (правда, это будет ответом на предоставление Людовиком XVI в июне 1776 года 1 млн. ливров на войну североамериканских колоний против Англии: по Макиавелли, не смертельный удар убивает нанесшего его).

Тривиальный госпереворот в ходе интервенции зовется революцией (да еще Славной) не только из-за жажды самовозвеличивания. Она сформировала фундаментальный фактор британской конкурентоспособности: патриотическое объединение управленческой и коммерческой элиты общим стратегическим интересом, основанным на использовании государства как своего инструмента во внешней конкуренции.

Осознание этого единства — мощный стабилизирующий фактор, способствующий систематическим компромиссам во внутриполитической борьбе и урегулированию внутренних конфликтов за счет внешней экспансии.

Финансовая революция: банк Англии как первый частный центральный банк мира

Славная революция, обеспечив единство английской элиты, создала предпосылки для глубочайшего преобразования финансовой системы: купцы и лендлорды с охотой стали кредитовать правительство, которое они контролировали через парламент, а королевский долг стал национальным и превратился в локомотив развития страны. (Во Франции одалживать королю деньги было рискованно, что ограничивало кредит — этот двигатель экономики — и способствовало поражению в конкуренции с Англией).

Оборотной стороной стали сверхприбыли финансистов. Кредитуя торговлю, они с удовольствием финансировали и вызываемые ее расширением войны, используя кредитование государства для укрепления своего влияния на него.

Так, в 1690 году победители в Славной революции — Вильгельм III Оранский и парламент — взяли большие займы под гарантированно высокие проценты для войны со сторонниками Якова II и с Францией. Денег в казне просто не было, как часто случается после революций, да еще славных.

Средства снова понадобились уже в 1693 году, но финансисты отказали ради вывода своего влияния на новый уровень: создания частного банка в качестве центрального и установления этим контроля за всеми финансами общества. Ситуация была настолько отчаянной, что для поиска денег создали специальный комитет палаты общин.

Идея такого банка для эпохи государственночастных компаний, когда классическое государство только формировалось, не было чем-то выходящим из ряда вон: финансисты предложили в своей сфере тот же механизм, который купцы уже давно использовали в торговых компаниях.