оказались почти одногодками. — А может ты знаешь, где мне Кощея найти?

Шурыгин уставился на меня со странным выражением.

— Зачем тебе Кощей, Саша?

О бойце с позывным «Кощей» нам поведал все тот же сержант. По его словам других таких отчаянных сорвиголов на фронте можно по пальцам одной руки пересчитать и то вряд ли. В смысле, живых до сих пор. В каком тот служит подразделении, сержант не знал, но указал направление, где искать.

— Интервью хочу у него взять, — честно признался я.

Лейтенант покачал головой.

— Если сам не знаешь, скажи, где спросить можно, — взмолился я (из 117-й, к слову, нас сюда и отправили). — У меня аудитория — пацаны лет пятнадцати-двадцати. Хочу им про настоящего героя рассказать.

Шурыгин на меня покосился, и я мысленно ударил себя по лбу: язык мой — враг мой! Ну разве можно так воину говорить?! По сравнению со мной они — все тут герои, не то, что некоторые. Следовало как-то срочно исправлять ситуацию, но я не мог приложить ума как. Слово не воробей, вылетело — не поймаешь.

Впрочем, лейтенант легко «прочитал» мои потуги и отмахнулся — умен оказался не по годам.

— Не дури, Саша, все я понимаю. Вот угоню «Абрамс», и про меня пару строк черканешь, так?

Мы вместе посмеялись, и мне стало легче.

— Насчёт задумки твоей, — медленно проговорил он. — Тут вот какое дело. Многие этим твоим Кощеем интересовались, да без толку все.

— В смысле? — не понял я.

— Личность это здесь довольно известная. И поговаривают, что все байки о нем — правда.

— Это как?

— А вот так, — хмыкнул Виктор. — Каждый из моих ребят может тебе не моргнув глазом сказать, что как минимум десяток врагов забрал. Но все это так: может правда, а может и нет. В рукопашную, чтобы глаза в глаза, редко кто ходит. Издалека засадишь и ждёшь. Если на том конце замолчали, значит, попал, куда надо. А как там на самом деле стало — одному Богу ведомо. Может, везунчик с той стороны попался, и глядишь, через час он снова в нас из автомата шпарит. Потому все, что вы по телеку видите, — это просто расчёты.

Я пока не понял, к чему он клонит.

— Расчёт, если простыми словами, — это когда десяток магазинов высадил, троих врагов точно убил.

До меня стало смутно доходить.

— И?

— А тут, говорят, наоборот все. Выживших не бывает, и свидетелей, хоть отбавляй, — Виктор хмыкнул.

Впрочем, я по-прежнему не понимал, к чему он клонит.

— Не найдёшь ты его здесь, — оказывается, к нашему разговору прислушивалось все отделение Шурыгина, и один из его ребят, как я понимаю, решил помочь лейтенанту. — Я слышал, Кащей только в безнадёжные бои лезет.

— Точно!

— И я слышал.

— А Серый из четвёртой роты брехал, что тот на выручку может прийти, если совсем труба.

— То-то и оно, что брехал!

Солдаты заспорили.

— Отморозок этот ваш Кащей, — вдруг произнёс один из бойцов, смуглый азиат со снайперской винтовкой. Говорил по-русски он удивительно чисто. Как бы и не получше меня.

— Ты чегой-то, Филин, — хмыкнул Виктор, — завидуешь?

— С чего бы это? — буркнул тот, кого назвали «Филином». — Чему тут завидовать? Бога у человека нет!

— Да ты, я смотрю, Филя, философ? — лейтенант похлопал его по плечу.

— Попомни мои слова, командир! — «Филин» сплюнул. — Знаю я таких. Поганая натура! Кому война — слезы, кому — потери, а таким, как этот, — сладость! Таким, как он, все равно, кому бошки дырявить!

Азиат так вытаращил глаза, что все засмеялись. Но тот не обиделся, видно, что привык к подтруниванию сослуживцев.

— Ну, ты и сказанул — по своим!

— Фил, чегой-то ты сегодня не в духе…

Снайпер невозмутимо пожал плечами и отошёл.

— Отморозок или нет, не знаю, — произнес, наконец, Виктор, — но Калач прав: Кощея видели только, когда совсем трындец. Не вмешивается он, когда пятеро на одного, ему двадцать пять — подавай. Так что не встретишь ты его здесь, Саша, не надейся. Мы, почитай, в тылу. От линии соприкосновения до деревни километров пять. А там рота Коломийцева стоит. Усиленная.

— Может, мне к ним сходить? — поспешил спросил я.

— Жить надоело?! — резковато бросил Виктор. — Там до противника — метров триста от силы. Прилетит, и моргнуть не успеешь. А мне потом комбат башку снесет, что гражданских на передок пустил. Нет уж, Саша, переночуешь у нас в земляке, а завтра утром — обратно. От греха. И так непонятно, кому пришло в голову тебя сюда посылать. ДРГ ведь никто не отменял.

Видя, что я приуныл, он хлопнул меня по спине.

— Не горюй, парень, тут войны ещё на тысячу репортажей хватит.

Разговор на время прервался. Но потом я решил, что сюжет всё-таки напишу, пусть и со слов тех, кто хоть что-то слышал об этом сорвиголове.

— Есть хотя бы предположение из какой он части? Спецназ какой-нибудь? О нем же после таких дел вся страна должна знать.

— Спецназ? — усмехнулся Виктор. — Ты думаешь, ты первый такой?

Тут уже до меня стало доходить.

— В смысле того, что не я один за ним гоняюсь?

— В точку.

— И я так понимаю, этого Кощея ещё никто не нашел.

Шурыгин молча ткнул в меня указательным пальцем и поднял большой — вверх.

— Может, сказки все это? Выдумки?

Лейтенант покачал головой.

— Не похоже, Саша, на сказки. Живой он, даже, я бы сказал, чересчур. Вот только, я думаю, не слишком-то он хочет на передовицы попасть.

— Скромный?

— А зачем ему светиться? Кому следует, про то наверняка больше знает.

Мы немного помолчали.

— Так откуда же он взялся?! — не выдержал я.

— Поговаривают, что — местный, — Виктор всем своим видом показал, как следует относиться к этим словам. — Но я его пару раз сам видел метрах в двадцати, и вот что я тебе скажу, Саша: там одной снаряги на несколько миллионов, а пушка его — это вообще что-то с чем-то. Я потом, когда в госпитале по ранению лежал, пытался в интернете найти хоть что-то похожее, да куда там!

— Может, он из вагнеровцев? Они — на всем своем воюют.

— Мы с ребятами тоже так поначалу думали, но у тех жесткая иерархия. А Кащей по всем признакам — одиночка.

— А разве на фронте одиночки бывают?

— Тут и не такое бывало.

Я помолчал, переваривая информацию, а затем произнёс:

— Прямо «летучий Голландец».

— И не говори, — Виктор хлопнул меня по спине. — Пошли ко мне в аппартаменты, у меня Потапенко недавно кашу сварил, — пальчики оближешь!

— А я думал, выдохлись… — прокричал мне в