По прибытии «Вэнгард» застал субмарину в надводном положении без всяких признаков жизни. Попытались связаться по радио — молчание. И тут на носу подлодки заметили японского моряка. Сидит как истукан. Ему кричат, а он хоть бы пальцем пошевелил. Решили послать досмотровую команду.

На борту субмарины — тихий ужас. Весь экипаж, человек сто, лежат с выпотрошенными животами, точно рыбины. Похоже, совершили групповое харакири. Остался только этот матрос на носу. Сидит в ступоре, скрестив ноги, и смотрит прямо перед собой не мигая. Командир досмотровой команды, корабельный старшина Мэддокс, подумал, что у матроса травматический шок. Оказалось, не шок. Совсем не шок. Япошка дождался, пока они подойдут почти вплотную, вспорол себе брюхо, сунул в разрез гранату и подорвался.

— Камикадзе? — уточнил Лиам. Японцы превратили честь и смерть в культ. Сдача в плен считалась несмываемым позором.

— Не совсем. Наши не сразу смекнули. Почему он ждал, пока к нему подойдут вплотную? Настоящий камикадзе бросился бы в атаку, швырнул гранату в команду. К тому же у экипажа в лодке было полно оружия и боеприпасов. Они могли бы многих наших положить, если бы захотели.

Никто не врубался целых двенадцать часов. Ключом к загадке оказалась досмотровая команда, матросы, окружившие засранца, когда тот взорвал себя гранатой. Командир Мэддокс здорово приложился башкой. Очнулся через два часа в судовом лазарете, спрашивает, как там его ребята. Все вроде бы легко отделались. А еще через восемь часов у Смитсона на соседней койке появились странные симптомы — понижение температуры, неприятный запах от тела. Еще через час Смитсон начал чесаться как сумасшедший, пришлось его связать. Нес какой-то бред, бушевал. Через двадцать часов ему ничуть не стало лучше. Уверял, будто у него в животе поселились змеи с железной чешуей и пожирают его внутренности. От них двоих зараза перекинулась на весь экипаж корабля.

Лиам утвердительно кивнул.

— Японец был разносчиком инфекции, бактериологической бомбой.

— Угадал.

— А что с остальными членами команды?

— Мэддокс мертв. Отвязался, схватил нож и заколол себя насмерть. Тыкал ножом себе в живот до тех пор, пока не свалился от потери крови. Корабельный доктор насчитал двадцать два входных отверстия. Смитсон еще жив, но откусил себе язык. Выплюнул его на пол и все время хохочет как одержимый. Судя по донесениям, там черт знает что творится. День-два после заражения — и человек сходит с ума, впадает в неистовую ярость. Один парень выглядел нормальным, пока не заперся на камбузе с четырьмя матросами. Расстрелял их в живот и потом, уже мертвых, пинал, пока остальные не выломали дверь и не прикончили его. Все одержимы дикой подозрительностью. Как только появляются малейшие симптомы, человека вяжут по рукам и ногам. Свободных коек не осталось, поэтому привязывают к стойкам, трубам — ко всему, что может удержать.

— Боже правый! Сколько человек заразилось?

— Сто восемьдесят восемь. Из них тридцать два уже мертвы. И каждый час все новые и новые трупы.

— Клинические симптомы?

— Температура понижается на один-два градуса.

— А запах откуда? Ты говорил, от них пахнет.

— Ну да. Воняет кислятиной.

— Аммиаком? Как мочой?

— Во-во.

— Мне кажется, я знаю, в чем дело. Смахивает на отравление микотоксинами. Возможно, Claviceps purpurea — спорынья. Или один из видов Fusarium.

Сцилла кивнул:

— Тебя для этого сюда и прислали. Мы все — специалисты по бактериям, но никто из нас не знает грибов. Вот мы и позвонили в Портон. Они выбрали тебя.

— А еще что-нибудь обнаружили? Какие-нибудь физиологические изменения?

— У некоторых нашли во рту спиралевидные образования.

— Такие белые и тягучие? Похожие на сахарную вату?

— Точно! Именно так их описывают.

— Сколько человек пока еще не проявляют симптомов?

— Осталось меньше сорока.

Лиам попытался мысленно объять картину происходящего. Он прежде никогда не слышал о подобной степени вирулентности. Чтобы весь корабельный экипаж заболел за четыре дня?

Сцилла вынул толстую папку из манильской бумаги с грифом «Совершенно секретно» на обложке и бросил ее на стол:

— Вот, прочитай. Закончишь, найдешь меня в рубке связи.

Лиам прочитал.

В папке находился отчет химслужбы сухопутных войск США на двенадцати страницах за подписью генерал-майора Уилльяма Н. Портера. Название без выкрутасов: «Краткое изложение свидетельских показаний Хитоси Китано, отряд 731». Дата: 2 марта 1946 года. Лиам впервые слышал о Хитоси Китано, но слухи об отряде 731 до него доходили.

Отчет начинался с краткой биографии Китано. Служил в офицерском чине в Квантунской армии, оккупировавшей северный Китай. Возраст — двадцать два года. Дядя Китано, популярная личность, подполковник, убит на Филиппинах в 1944 году. Отец с матерью погибли во время ядерной бомбардировки Нагасаки. Последние два года войны Китано проходил службу в отряде 731, занимавшемся исследованиями биологического оружия в китайском городе Харбине, в нескольких сотнях километров от Пекина, но за несколько дней до окончания войны вернулся в Японию. Англичане задержали его в Хирадо неподалеку от Нагасаки.

С этого места отчет содержал показания Китано об отряде 731. Официально отряд назывался Управлением по водоснабжению и профилактике эпидемий Квантунской армии, но на самом деле занимался подготовкой к бактериологической войне. Со слов Китано, отряд сформировали в середине тридцатых годов по замыслу японского генерала Сиро Исии. Генерал по японским меркам был необыкновенно дерзким и склочным, но несомненно высокоодаренным человеком. Он сумел убедить главных военных чиновников Японии, что победу в войне может гарантировать только новое биологическое оружие.

Отряд 731 разросся до гигантских размеров, превратился в японский вариант Манхэттенского проекта.[1]Он исследовал и опробовал разнообразные свойства боевых биологических веществ. Тысячи ученых в ста пятидесяти зданиях внутри шестикилометрового периметра решали одну задачу — создание идеального биологического оружия. Собрав коллекцию патогенов со всего мира, улучшали их качества, выделяли наиболее смертоносные штаммы и проводили испытания. По сравнению с японскими опыты англичан в Портон-Дауне и американцев в Кэмп-Детрике выглядели возней в песочнице.

Китано показал на допросе, что наиболее перспективные вещества проходили испытания в реальных условиях. В Баошане на юге Китая были сброшены «личиночные бомбы» — керамические емкости, разбивающиеся от удара о землю и выпускающие желатиновую эмульсию, начиненную бактериями холеры и живыми мухами. Желатин позволял мухам не погибнуть при ударе, после чего они разносили холеру, садясь на людей, животных, отхожие места, кухонную утварь. До бомбардировки в провинции Юннань никто не болел холерой. Спустя месяц вспышки заболевания были зарегистрированы в шестидесяти шести округах. Через два месяца число погибших достигло двухсот тысяч. Таков был эффект от нескольких бомб, наполненных желатином да мухами и доставленных одним-единственным самолетом.