очереди в детском доме. И тогда становилось понятно, откуда были синяки на спине, о происхождении которых я не помнил. Или почему был сломан палец у Мэла, а он не знал, как это произошло. Я думаю, его побивали за то, что он был слишком умен для детского тела, но недостаточно хитер, что бы скрывать это. А меня потом за компанию.

Когда мне исполнилось шестнадцать, случился новый переезд. Тут я уже терялся в определении статуса учреждения. Синяя подсветка помещений напоминала больничные палаты, но бетонные стены не вязались с привычной обстановкой. Первые несколько дней нас не трогали, оставили одних. Не было врачей, медсестер, таблетки и уколы не назначали, только сделали несколько заборов крови. Снова предложили книги, подсовывая их на поднос с едой. Мы с Мэлом внешне молчали, а между собой строили догадки, куда же нас занесло на этот раз.

Однажды открылась дверь и в палату-камеру вошел мужчина в военной форме. Это само по себе уже было событием, так как я больше привык к белым халатам.

— Добрый день, Эрик. Меня зовут майор Титов. Можно просто «майор». И твою вторую личность я тоже приветствую. Не познакомишь нас?

Фраза показалась мне слишком пафосной. Ну кто так говорит «я тоже приветствую»? Мы не спешили вступать в разговор, помня о том, что «овощем» быть гораздо безопаснее. Я молчал и блуждал взглядом по стене, в поисках какой-нибудь точки, за которую можно зацепиться чтобы уставиться.

— Ответь ему. — почему-то шепнул мне Мэл внутри головы, словно Титов мог его услышать. — Но будь осторожен.

Я всё же посмотрел на мужчину, слегка отклоняясь от имитации «овощного» состояния, рассмотрел его форму, лицо. Высокий и широкоплечий, сильный, волевой. Это так в книжках писали о героях в форме. А форма сидела идеально, ни одной лишней складки, ни одной ворсинки. Наверное, так не бывает, если ей часто пользоваться.

— Здравствуйте. Я не могу. — ответил я с привычным спокойствием, ведь нетрудно оставаться эмоционально нейтральным, если живешь так уже не один год.

— Это почему же? — возмущенно спросил Мэл внутри, и возмущение его было скорее шуточным, чем настоящим.

— Вот как? И почему же? — спросил более спокойный майор.

— Вы же знаете, они самостоятельны. — ответил я.

— Да, знаю. — кивнул майор Титов, — Но всё же думал, что у тебя есть какой-нибудь канал связи со своим «альтер эго». Ну или хотя бы ты можешь рассказать что-то про него.

Я снова уставился перед собой и молчал. Рассказывать не хотелось. Я уже был уверен, что майор читал моё клиническое дело, и нашел в нем тот случай, когда я проговорился о разговоре с Мэлом.

— Эрик, я перейду к делу, если ты не против. — сказал майор и, не дождавшись моей реакции, продолжил. — Буду откровенен: то, что ты имитируешь стагнацию своих умственных способностей, аморфность и вялость, нас не вводит в заблуждение и нисколько не смущает. Активность твоего головного мозга, которую мы дистанционно инспектируем с момента твоего появления здесь с помощью магнитоэнцефалографии, показывает, что ты больше притворяешься «овощем», чем являешься им на самом деле.

— Откуда он знает!? — не менее возмущенно, чем в прошлый раз, и даже гораздо громче завопил Мэл.

Я даже не ожидал от него такой громкости, и мне стоило усилий не вздрогнуть. Одно дело голос в голове, а другое — вопли.

— Даже сейчас, во время нашего разговора, идет непрерывный анализ, показывающий всплески ритмов. У тебя весьма снижено проявление альфа-ритмов, говорящих о повышенной функциональной активности и отсутствии состояния расслабленности. Всплески тета-ритмов говорят о спутанности сознания в определенные моменты и об измененном состоянии твоего сознания в целом. Еще одной особенностью являются всплески мю-ритмов во время телодвижений, что не соответствует норме. Словно твой мозг иногда живет отдельно от тела. Все эти наблюдения вполне соответствуют диагнозу.

— Извините, но я уже слышал что-то подобное и многое другое про свои отклонения. И все эти лекции заканчивались назначением новых таблеток. Вы не похожи на врача. Зачем вы мне это рассказываете? — посмотрел я на него, надеясь, что синяки под моими глазами выглядят достаточно ярко, что бы хоть как-то смутить посетителя.

— А я не врач, я ученый. И хочу предложить тебе работу. — уверенным тоном выдал майор, хотя заявление о принадлежности к ученым не вязалось с его внешностью.

— Вот так ничего себе. — Мэл даже присвистнул, а я снова не выдал удивления.

Почему-то подумалось, что если мой альтер Мэл попросит тело, и я ему отдам контроль, то Мэл найдет о чем поболтать с майором. Вообще, из нас двоих именно Мэл был любителем поговорить. А я любителем его послушать.

— Я недееспособен и уже давно никуда не выходил из палат, кроме как на процедуры. Какой из меня работник с таким диагнозом? Вы собираетесь на мне что-то испытывать, какие-нибудь препараты? Но я тут сразу отказываюсь. — выпалил я.

— В том-то и дело, что твоё, так сказать, расстройство давно открыто не проявляется. Даже точно скажу, когда пропали проявления: сразу после вывода тебя из искусственной комы. Мы считаем что твоя вторая идентичность просто пока не проявляется, хотя не исчезла совсем. Не могу сказать, по какой причине и для чего выбрали именно коматозное состояние твоего лечения в тот момент, но вижу результат. И, считаю, он не стопроцентный. И теперь вопрос времени, когда твоя вторая идентичность вернется. Потому что ритмы головного мозга остались в той же структуре. — Титов внимательно смотрел на меня, произнося эти слова. А я начал понимать, что бесконечно дурить врачей или вот таких ученых в форме не получится. — И нет, я предлагаю совсем не испытания препаратов. Я предлагаю выйти из этой палаты и после некоторой модификации стать полноценны членом общества. Но если откажешься, боюсь, твоя судьба будет связана исключительно с дальнейшим лечением.

— Спроси его, что это за модификация? Хотя я уже согласен. — взволнованно шептал Мэл внутри моей головы.

— А что за модификация? И что за работа? — поддался я.

— Переносчик. Доставка специфического груза в разные точки. Модификация — это подготовка сознания к получению груза. — при этом Титов сделал некий вращательный жест рукой около своей головы, словно описывая траекторию этой самой модификации.

— Я не понимаю.

— Доставка чужого сознания, помещенного рядом с твоим доминантом. Его запишут в тебя, если уж выражаться как можно проще. — он слегка прищурился, продолжая всё так же внимательно меня разглядывать. — Но я слышу тебя, видел твои тесты, и думаю, что тебе не свойственен упрощенный язык. А такому в палате не научишься даже по книжкам.

Умный