Сейчас можно с уверенностью сказать, что из отправляемых английским послом сообщений тщательным образом отбиралось все, связанное так или иначе с посредническими услугами Ватикана. Многие из них, скорее всего, были уничтожены в соответствии с поступившей от Ватикана просьбой. В то же время часть из них, возможно, хранится в особо засекреченных архивах английского МИДа (с учетом того, что практически вся информация, хранящаяся на многочисленных архивных стеллажах английского внешнеполитического ведомства, относящаяся к контактам с Ватиканом в тот период, является засекреченной, можно с уверенностью утверждать, что именно сюда была помещена значительная часть поступавшей информации по этому вопросу).

Много материала, использованного в данной работе, удалось мне собрать во время годичной стажировки в Германии в 1957—1958 годах, где я работал в качестве исследователя от Центра Фулбрайта. Именно в то время мне удалось познакомиться с некоторыми важными аспектами деятельности антигитлеровского Сопротивления накануне и в годы Второй мировой войны.

Гарольд С. Дойч

Уже несколько десятилетий прошло со времени краха гитлеровского Третьего рейха, однако интерес к этой теме еще далеко не исчерпан. Постепенно расширяясь, он охватил и деятельность оппозиции нацистскому режиму. При этом возник ряд сложностей в том, чтобы определить действительное место и роль антигитлеровского Сопротивления в раскладе политических сил того времени. Одной из причин этого стал необъявленный союз антигерманских и пронацистских сил. Тому факту, что последователи Гитлера не хотели признавать значение деятельности тех, кто выступал против его агрессивной политики, удивляться не приходится. Однако и в странах антигитлеровской коалиции подход к рассмотрению данного вопроса не был однозначным.

Перед войной и в самом ее начале многие в западных странах с готовностью и охотой верили в существование в Германии мощной оппозиции нацистскому режиму. Подобная убежденность существовала параллельно с надеждой на то, что войны удастся избежать, а если она и начнется, то ее можно будет быстро остановить, не доводя дела до серьезных жертв.

Однако позднее, когда Англия фактически оказалась прижатой к стене и ей пришлось пройти сквозь мучительные испытания, а в США благодушное и самодовольно–беспечное отношение к нацизму сменилось сначала глубокой озабоченностью, а затем яростной решимостью борьбы с ним, первоначальные настроения коренным образом изменились. Теперь было уже неинтересно вникать в то, какая часть германского общества и в какой степени была соучастником нацистского режима. Если бы западные союзники признали наличие в Германии реально существующей действенной и жизнеспособной оппозиции, им бы пришлось умерить свой порыв к свершению возмездия и разжать кулаки, которые были уже готовы для нанесения нокаутирующего удара. Вопрос теперь стоял только так: полная победа, безоговорочная капитуляция и массовое возмездие по отношению к побежденным. В подобной атмосфере все попытки оппозиции заявить о себе были проигнорированы, все ее усилия выйти на контакт с союзниками были пренебрежительно отвергнуты. Когда силы антигитлеровского Сопротивления нанесли наконец в июле 1944 года удар – который, правда, оказался неэффективным и не принес успеха – по нацистскому режиму, в западных странах о заговорщиках говорили с не меньшим пренебрежением и презрением, чем пропагандистская машина Геббельса. Это отношение сохранилось и после войны, и именно оно стало препятствием к тому, чтобы пролить свет на деятельность оппозиции и действительно понять, какую скрытую и невидимую борьбу вели подпольно действовавшие силы антигитлеровского Сопротивления.

В Германии нежелание тщательно изучить и задокументировать деятельность антигитлеровской оппозиции наблюдалось не только среди бывших нацистов. Миллионы немцев, безропотно сносившие нацистский режим, не хотели получить подтверждение того, что сопротивление режиму было в принципе возможно и что многие их соотечественники сделали именно этот выбор, чреватый мученичеством и смертельной опасностью. А чем больше утверждался тезис о практически всеобщем соучастии и попустительстве всех немцев в том, что нацистский режим мог безнаказанно творить, тем больше притуплялось, а то и вовсе снималось чувство личной вины. Признание и подтверждение того, что кто–то сделал иной выбор, было бы равносильно признанию собственной вины и собственной неспособности сделать аналогичный выбор.

Однако со временем эти настроения ослабли и появилось больше возможностей изучить и объективно оценить роль и значение сил Сопротивления нацистскому режиму в период с 1933 по 1945 год. В то же время полноценно и всесторонне исследовать этот вопрос на основе документальных источников по–прежнему затруднительно. Имеющиеся документы по временному периоду распространены крайне неравномерно. Львиная доля их приходится на время, когда произошли хорошо известные драматические события июля 1944 года. И хотя именно в тот момент планы оппозиции реализовались в конкретные практические действия, было бы абсолютно неверным утверждать, что никогда прежде у сил Сопротивления не было более благоприятной возможности для успешного осуществления их планов.

Сопротивление охватило представителей тех слоев германского общества, интересам которых был нанесен прямой ущерб или же их идеалы и чувства были попраны нацистами. Степень активности и решительности участников оппозиции зависела от того, какую общественную группу они представляли (политические, религиозные, военные круги и т. д.), а также от степени их организованности и профессионализма руководителей. Контакты между всеми группами оппозиции, не считая коммунистов[1], начали устанавливаться начиная примерно с 1936 года, однако действенными и достаточно эффективными они стали лишь в середине войны.

А в 1938 году у оппозиции впервые появилась реальная возможность свергнуть нацистский режим. Этому содействовали два благоприятных фактора.

Во–первых, серьезный кризис в отношениях Гитлера с армейским руководством привел к тому, что ряд высших военных чинов примкнул к оппозиции. Без поддержки тех, кто контролировал армию и полицию, нечего было и надеяться на успех в свержении нацистского режима; появление в рядах оппозиции группы военных стало важнейшим для нее приобретением, усилившим в первую очередь подпольно–конспиративную составляющую ее деятельности. Теперь наиболее решительно настроенные представители оппозиции могли использовать в своей деятельности возможности командных и штабных центров германской армии. И хотя среди военных оппозиция была сфокусирована в основном вокруг одного основного центра, но именно он и являлся главным хранителем того самого ключа, который мог открыть ворота, ведущие к власти.