— Сейчас бутербродов сделаю, поедим и будем думать, что делать дальше.

В хлебнице сиротливо обретался сухарь, бывший когда-то половинкой французского багета. Его уже невозможно было нарезать даже на ломтики для тостов. Дашка беспомощно оглянулась. Спуститься в магазин? Но как оставить подругу одну?.. Магазин рядом, в соседнем дворе. Однако Ольге что угодно может в голову взбрести. Все-таки восьмой этаж… Дашка, поежившись, сказала:

— Оль, я выйду на пять минут.

— Куда?

— Куплю хлеба и сейчас же обратно.

— Не оставляй меня одну, Даш. — Губы у Ольги дрожали. — Черт с ним, с хлебом. Я не голодная. Если хочешь, давай торт съедим, только не уходи. Я больше не могу одна, понимаешь? Понимаешь? Я! Больше! Не! Могу! Одна!!! — Она кричала так, что звякали хрустальные рюмки на полке. — Он! От! Меня! Ушел! Я три дня жду, не выхожу никуда. Сижу под дверью, как собака. — Она закрыла глаза и стала мерно стучать затылком в стену.

— Оля! Оля! — Дашка встряхнула подругу, и ей это удалось — весу в Дашке всегда было в полтора раза больше. — Оля, возьми себя в руки! Он вернется! Вернется!

— Он не вернется. — Ольга наконец открыла глаза. — Он не вернется, Дашка.

В прихожей резко прозвучал звонок, и Даша метнулась туда: неужели Андрей?

— Я открою! — Она распахнула дверь.

Какая-то женщина лет пятидесяти, в халате, фартуке и домашних шлепанцах стояла на пороге. В руках у нее была большая эмалированная кружка.

— Извините, я ваша соседка с шестого этажа, — представилась она. — У вас не найдется полкружечки сахара?

— Это соседка! — прокричала Дашка, чувствуя спиной страшное Ольгино молчание. — Вы подождите, пожалуйста, — попросила она женщину. Та переступила через порог и вежливо встала на коврик у двери.

— Оля, у тебя сахар есть? — шепотом спросила она, входя в кухню.

Ольга сидела с закрытыми глазами и никак не реагировала. Дашка наугад распахнула дверцу и в первой же банке увидела сахар. Быстро отсыпав требуемое количество, она заспешила обратно. Женщина все так же терпеливо стояла на коврике.

— Вот. — Дашка протянула ей кружку.

— Спасибо огромное. Вы меня так выручили! Я завтра же верну. Нет сил в такую погоду идти в магазин. Как говорится, и сеет, и веет, и рвет, и метет, и сверху льет… — Голос у нее был мягкий, руки полные, как-то по-особенному чистые, и от халата ее пахло не то ванилью, не то корицей.

— Извините, — обратилась к ней Дашка. А что тут такого? Ведь пришла же эта женщина запросто, по-соседски. — Не нужно возвращать сахар. У вас, случайно, не найдется хлеба? Подруга… приболела, и мне не хотелось бы оставлять ее одну, — добавила она, глядя на полные руки соседки, сжимавшие кружку.

— Конечно! — обрадовалась та. — Хлеба у меня, так сказать, в избытке. Сейчас я вам занесу. А что с подругой? — участливо поинтересовалась она. — Может, я могу чем-нибудь помочь? Я врач.

Ну конечно, детский врач. Вот на кого она была похожа, эта соседка, — на врача из поликлиники их детства. Та была такая же полная и теплая, и пахло от нее тоже почему-то домашними булочками.

— Если можно, что-нибудь успокоительное, — попросила Дашка, понизив голос.

— Валерьяночки?

— Если есть, то что-нибудь более… серьезное. Она три дня уже плачет. И не ела ничего…

— Извините, у вашей подруги что-то случилось? Кто-то умер?

— Она с мужем поругалась. Он ушел. Она переживает очень.

— Сейчас я вам все занесу.

«Хорошо, что она не стала расспрашивать, — подумала Дашка. — Сразу видно, что хороший врач. И человек деликатный. Повезло Ольге с соседкой».

Дарья Серегина, незамужняя и склонная к полноте, дружила с Ольгой с незапамятных времен. Еще с тех, когда, играя в песочнице, они подрались за обладание новеньким красным совком. За время своей дружбы они много раз ссорились и мирились, но самая обидная стычка случилась все же из-за красного совка. Правда, пять лет назад, когда Ольга выходила замуж, они снова чуть было не рассорились навсегда. В тот день они мирно листали журнал, обсуждая, какой букет лучше выбрать к Ольгиному платью, и Дашка неожиданно сказала:

— А все-таки, Оль, я бы с работы не спешила уходить. Заскучаешь ты дома сидеть.

— Даш, знаешь, где у меня уже эта работа? И должность оч-чень важная: подай-принеси. И деньги мизерные.

— Да понимаю я. У меня то же самое. А что ты хотела сразу после института? Я думаю, главное сейчас — начать хоть как-нибудь, а потом бить в одну точку, и все будет в порядке. Знаешь, я давно поняла, — Дашка небрежно отбросила журнал, — мы — цивилизация статуса. Можно всякой фигней заниматься — выяснять влияние айсбергов на течение предменструального синдрома у аборигенов Новой Гвинеи или проводить сравнительный анализ жилкования капустных листьев в зависимости от аппетита гусениц, — но пока работаешь, у тебя есть статус. Статус. Понимаешь? У тебя, между прочим, высшее образование. Вы с ним сейчас на равных. Он со своим бизнесом, а ты…

— Даш, ну что ты сравнила, — перебила подругу Ольга. — Какие у него дела, какие у меня…

— А какие бы ни были! Ты же станешь зависеть от него, если дома засядешь. Это первые два месяца будет весело, а потом сама увидишь. Начнешь все делать так, как он захочет. Твое слово будет последнее, и не потому, что он больше денег в дом приносит, а потому, что он вообще перестанет тебя слушать. Он тебе уже сейчас диктует: платье такое, туфли такие… Спасибо, хоть букетик разрешил выбрать…

— Слушай, Дашуня, давай я сама буду решать, а? — холодно перебила подругу Ольга. — Ты хочешь, чтобы я на этой занюханной работе всю жизнь просидела? Сижу, бумажечки из стопочки в стопочку перекладываю. В перерыве — чай с колбасой. Спасибо, наелась. И бумажек, и колбасы. Начальница — дура, а я обязана ей в рот смотреть. Перерыв сорок пять минут, и не дай бог на минуту опоздать — объяснительных десяток напишешь…

— Оль, ну не сердись. — Даша мягко накрыла своей ладонью руку подруги. — Я ведь совсем не то имела в виду. Ты можешь и полдня работать. Хотя бы на булавки себе зарабатывать. Как только он почувствует, что ты от него зависишь…

Но Ольга сердито стряхнула ее руку.

— А по-моему, ты просто завидуешь. Платье, туфли! Да у меня никогда в жизни не было такого платья и таких туфель! И у тебя тоже! И вообще, мне кажется, что тебе плевать и на мою работу, и на свою. Вот если бы тебе завтра предложили замуж выйти и дома сидеть, ты бы ни минуты не сомневалась. Ты бы бегом побежала, не то что дома сидеть, а просто замуж… — Ольга осеклась, поняв, что в запале наговорила лишнего.

У Даши ярко пылали щеки, а в глазах стояли готовые пролиться слезы. Она медленно встала, слепым движением нашарила свою видавшую виды сумку.

— Я, наверно, пойду…

Даша Серегина, миловидная, но не более того, подруга первой красавицы курса Ольги Онацкой, шла к двери, чтобы больше никогда не переступать этот порог. Ольга догнала ее, повисла на шее.