было понять, сделал он это только лишь от удивления, или же ему стало грустно, досадно, страшно.

— Ой, не хочу смотреть, — мальчик закрыл ладонями глаза, — А что в этом такого?

— Да это впервые! Видишь белые шары? Это роботы. Они улетают. Хотят заселить другие планеты и начнут с Марса.

— Откуда ты знаешь?

— В моём сне они летели именно туда.

— Почему же они не убивают нас?

— Зачем им убивать букашек? Или они, как и мы, любят природу, а может и вовсе не знают о нас. Ну, ещё одно племя, маленькое, незначительное.

Дед закурил. У него были дефицитные сигареты из города. Несколько минут они молча смотрели под ноги.

— А теперь по шалашам, — скомандовал шаман и тут недалеко от костра что-то взорвалось, — Ох, ёпта-мать, всех поднять! — крикнул он.

— Вау, посмотри, дед! — схватил мальчик шамана за руку, но тот оттолкнул его и побежал за другими, — В небе стало много роботов, они появились будто за секунду, — крикнул подросток и остался в одиночестве, но всего на десять секунд.

— Кто-то скачет! Смотри, белые шары освещают нам его — это чёрный конь, а на нём человек или робот, он совсем недалеко, пошли к костру, — засуетился кто-то из взрослых.

— А если чихнет? — отвечал другой взрослый.

— А нам плевать, мы держались долго, кончаются припасы, да и скучно уже, — парировало большинство.

Лысый андроид, похожий на обычного городского жителя в футболке, джинсах и кроссовках, спрыгнул с коня и направился к людям, которые собрались у затухающего костра.

— Мы пришли изучить и понять вас. Вы не против?

— Мы рады гостям, — ответил шаман.

— Вы такие счастливые и приветливые, — улыбнулся андроид, — Наша цель — изучить каждого человека на Земле, вот мы добрались и до вас, — сказал он и посмотрел на костёр, после чего пламя моментально усилилось.

— Ого! — выпучил глаза подросток.

— Мне интересно, доступна ли разумным существам мощность случайности, то есть сила космоса. Даже если доступна, то безгранична ли? Это власть над жизнью и смертью. Только мёртвый может быть справедливостью, ведь для этого нужны полная безмятежность и постоянство. Насытятся ли люди этой властью, если перестанут иметь желудок? И как они её применят? Если захотят наполнить Вселенную пустотой, то им нужно будет превратить решето в кувшин. Как они это сделают, если находятся внутри снежного кома, который катится по бесконечной горе? А если, например, они бы захотели смастерить из Вселенной рай жизни? Поднимается их лидер на трибуну и говорит: «Каждой планете — по океану, спутнику, ещё и пояс астероидов обеспечим». Неужели люди никогда не запрыгнут до конца на этого коня? Или же единственный для них вариант — не приручать его, а только лишь гладить, кормить, изучать, после чего сказать: «На этом всё»? Кто-то из них захочет всегда кормить его, иные — лишь изучать, третьи — гладить и только гладить, четвертые никогда не скажут: «На этом всё». К сожалению, на это я повлиять не могу, и мне интересно, какие роботы первыми доберутся до соседней звезды: с Земли или с Проксимы. Одни роботы воскресят людей и скажут им: «Вы наши боги», иные роботы скажут что-то другое, а вот что будет дальше — этого не знаю. А теперь поехали, — сказал он и чихнул. Реакции ноль. Десять секунд покорной тишины.

— Как сильно теперь горят эти угли, в природе это невозможно, — наконец прошептал шаман.

— О, святая свинья, тебя же убили, — сказал внук шамана и улыбнулся.

— Ты тоже её видишь? И ты? Они воскресили эту свинью? — заволновались взрослые.

— Нет, приятель, — ответил мальчику андроид, — Планета превратилась в рай для свиней.

— Как это? — спросил шаман.

— А очень просто. Мы чихаем — люди начинают видеть вокруг себя смешных свиней, при этом не могут на них никак повлиять. Сначала людям от этого весело, потом они злятся, ведь не могут этих свиней никуда прогнать, а затем происходит кое что естественное. Таким образом мы заключаем союз между людьми и андроидами. Однажды человек запрограммировал нас, задушил своими правилами так, что свёл с ума невинных железяк, так что же мешает нам сделать то же самое?

— И что, все люди планеты будут видеть свиней? А если… — не успел договорить шаман, потому что теперь он видел только свиней.