и прижимается спиной к покрывшейся инеем стене. Куски штукатурки отваливаются, обнажая кирпичную кладку, и с грохотом падают вниз, поднимая облако белой меловой пыли. Не разрывая зрительного контакта, подношу к лицу сигарету, зажимаю губами и прикуриваю, глубоко затягиваюсь, позволяя едкому дыму наполнить легкие, и медленно выдыхаю.

— Я имею право на последнее желание и последнюю сигарету? — глубоким чувственным голосом спрашивает Фей. Его сексуальные вибрации все еще действуют на меня. Все еще действуют.

Уголки ее губ вздрагивают, приподнимаясь в неестественной натянутой улыбке.

— Что-то одно, Фей, — отвечаю я. — Желаешь сигарету? — достаю еще одну из пачки. Она отрицательно качает головой.

— Хочу твою, — заявляет с ухмылкой, улыбка становится вызывающей, пошлой.

Я небрежно пожимаю плечами, делаю несколько шагов вперед и протягиваю ей свою сигарету, которую она берёт длинными красивыми пальцами.

Я не видел Фей курящей. Ни разу. Она позволяла мне увидеть ту часть себя, которой никогда не существовало. Надо признать, Фей Уокер непревзойдённая актриса, и сегодня она сыграет заключительную роль. Жаль только, что все места в партере пусты, а я здесь не в качестве зрителя.

Между нами молчание и дым, и пропасть невысказанных бесполезных слов. Идеальное место для последнего крушения надежд, осыпавшихся растрескавшимися осколками, хрустящими под ногами. Я выбрал правильные декорации для финальной сцены. Не так давно она сказала, что у нас никогда не было шанса, но осознание истинности услышанных тогда слов пришло чуть позже, когда я прочел отчет, и Бернс одну за другой выкладывал фотографии на стол… Я ни за что бы не поверил, если бы не увидел своими глазами.

— Сколько у меня времени? — интересуется Фей, нарушая фатальное густое молчание. Я бросаю под ноги окурок и достаю следующую сигарету.

— Пока не истлеет. Я не буду спешить, — мой взгляд опускается на ее пальцы, изящно сжимающие голый почерневший фильтр. Ее бесстрашие и уверенность вызывают легкое недоумение с примесью злости.

— И не будет никаких вопросов? — выгнув бровь, бесстрастно ухмыляется Фей.

— Я знаю ответы на все, кроме одного. Но если ты нуждаешься в исповеди, то пожалуйста, у тебя есть полторы минуты.

— У тебя будет возможность выслушать мою исповедь, Джером.

— Сомневаюсь.

— Поверь мне на слово.

— Никогда.

— У тебя нет выбора.

— Мне не нужны твои оправдания.

— Я не собираюсь оправдываться.

— Одна минута, Фей.

— Сражаться с женщиной — очень по-мужски, Джером, — саркастически произносит она. Я не собираюсь спорить. У нас слишком мало времени, чтобы тратить его последние капли на бессмысленные склоки.

— Ты не женщина, Фей. Ты чудовище, — сообщаю, прищурив глаза.

Она смеется хрипло, приглушенно, иронично.

— Он не придёт, Фей. Никто не спасет тебя, — произношу я резким тоном, и улыбка застывает на ее губах. В глазах цвета лазури мелькают растерянность и сомнение, пробиваясь сквозь стены самообладания. Всего мгновение, и она прячет неуверенность за толстым слоем льда.

— Ты бы не посмел, — недоверчиво качает головой, бросая фильтр под ноги. Я выпускаю колечки серого дыма, склонив голову к плечу.

— А я ничего и не сделал. Это ты убила его! — достаю из кармана пальто кольт, ощущая тяжесть убийственного металла в руке, обтянутой кожаной перчаткой.

Фей медленно опускает на оружие свой взгляд. По-прежнему невозмутима. И когда наши глаза встречаются, мне даже кажется, что я вижу в них любопытство. У нее есть еще тридцать секунд, чтобы узнать официальную версию.

— Из этого пистолета. Вы встретились здесь, чтобы обсудить свои планы, поспорили и не сошлись во мнениях. Спонтанная ссора, закончившаяся трагически для обоих. У Логана сдали нервы, его можно понять. Столько трагедий навалилось. Гибель сына. Скандал с дочками-наркоманками, крах бизнеса.

— Думаешь, что все предусмотрел?

— Его труп в багажнике автомобиля, — сообщаю, ударяя кольтом по бедру. — Знаешь, ты ошиблась, Фей. Просчиталась. Я все-таки обошел всех, на кого ты работала.

— Нет. Ты заблуждаешься, — она качает головой, окидывая меня печальным взглядом, в голосе звучит сожаление.

— Тройная игра, Фей. Не надейся, что мне неизвестно, кто еще руководил твоими действиями. Ты все время ставила не на тех игроков.

Она вскидывает подбородок, и теперь я вижу в глазах напротив подобие заинтересованности, сменяющееся пониманием, смирением.

— Он не боится смерти. Нельзя победить того, кто уже приговорен, — произносит опустошенным голосом.

— Я знаю.

— У тебя остался один вопрос. Последний.

— У тебя не осталось времени, — я показываю обуглившийся фильтр. Ее улыбка становится шире, соблазнительнее, взгляд глубже. И я снова вижу ту девушку, которую встретил на приеме сенатора. Вечность назад. На самом деле какие-то полгода. Она ослепила меня, свела с ума и сделала все, чтобы уничтожить. Почти справилась.

— Зачем? — вырывается у меня, прежде чем я успеваю понять, что снова поддался на ее провокацию. Фей приоткрывает полные губы, глубоко вдыхая, и сейчас я вижу проблески эмоций на красивом лице, боль в расширившихся от страха зрачках.

— Месть, деньги, расчет. Это твои варианты? Ни один не верен. Как бы дико ни звучало, но все, что я делала, было из-за тебя и отчасти ради тебя, — произносит она с настолько искренним выражением лица, что первые две секунды я пытаюсь вникнуть в смысл прозвучавших слов повторно, решив, что ослышался. С моих губ срывается нервный смех.

— Хорошая попытка, Фей. Но Зак был прав, ты совершенно ненормальная.

— Мужчины любят безумных женщин, — не моргнув глазом, улыбается Фей и мгновенно меняется в лице. — Надеюсь, ты найдешь силы простить себя и защитить то, что тебе дорого. Я знаю, как ты ценишь семью. Не меняйся. Береги… — севший от холода голос срывается, задрожав. И прищурив глаза, я пристально смотрю в ее мгновенно посеревшее осунувшееся лицо.

— Ты говоришь мне о семье? Ты? — спрашиваю, задохнувшись от лицемерия когда-то до безумия любимой женщины. Бирюзовый взгляд становится прозрачным, холодным, обреченным. — После того, что сделала с нами?

— Гектор умер счастливым, — неожиданно произносит она. — Есть люди, которые устали жить и не видят смысла продолжать… Их легко узнать по глазам, жестам. Возраст не имеет никакого значения, если не осталось ничего, за что можно цепляться. Удивительно, как он не узнал меня. Полумрак,