— Воспитуемый, в прошлом вы — зоолог. В том году вы приезжали сюда из столицы в составе экспедиции.

— Так точно, господин ротмистр!

— Вы изучали возможность использования упырей для несения пограничной службы.

— Видите ли, это была идея… — воспитуемый наткнулся на холодный взгляд Тоота. — Так точно, господин ротмистр!

— Ваша экспедиция не обнаружила ни одного упыря, вы зря разбазарили казённые деньги. На эти средства можно было месяц содержать десяток солдатских вдов и детей. Как после этого вы смеете запугивать личный состав секции нелепыми историями?! Вас следует отправить в карцер!

При упоминании карцера — железной трубы, заполненной до самого подбородка холодной водой, лицо допрашиваемого приобрело мертвенную бледность, но чувство научной правоты вытеснило крепко вбитый прикладами страх.

— Господин ротмистр, вы производите впечатление умного человека. Говорят, вы в прошлом были учителем!..

— Про упырей тоже говорят, — оборвал ротмистр.

— Послушайте же! Я вас уверяю, упыри — чрезвычайно сообразительные и осторожные твари. Они чуют людей и прячутся под землёй, когда человек ещё не в состоянии ни увидеть, ни услышать их.

— Прячутся?

— Так точно, прячутся.

— Везде прячутся, а у нас на базе бегают.

— Так говорят, — понимая, что сморозил нелепицу, вздохнул бывший зоолог.

— Вот что, Грат. На первый раз я не стану отправлять вас в карцер. Вы заступите в наряд на огнемётной позиции вместе с воспитуемым Шара. Если поутру, обходя Периметр, я обнаружу два загрызенных трупа, то поверю, что вы были правы, и предприму всё от меня зависящее, чтобы изловить и уничтожить свирепую тварь или тварей, сколько бы их там ни было. Но если вы останетесь живы и ещё раз обмолвитесь об упырях на базе — сгниёте в карцере. Это понятно?

— Так точно, господин ротмистр! — с облегчением вытянулся Грат.

Тоот поглядел на часы.

— До включения противобаллистической защиты три минуты двадцать три секунды. Бегом к секции! Не хватало, чтоб вы мне тут пол загадили!

Едва воспитуемый скрылся за дверью, ротмистр поднялся и в два шага перешёл в личные покои. Его, доблестного офицера Боевого Легиона, крайне раздражали сеансы лучевого перехвата. От них звенело в ушах и ломило виски. Атр вошёл в свою комнату, повернул ключ и позвал:

— Дрым, морда лохматая, ты где?

Дрым, огромный, покрытый длинной чёрной шерстью, вылез из-под металлической кровати. Треугольные уши на его непропорционально большой голове поднялись столбиком, будто выслушивая, как где-то далеко на башне противобаллистической защиты операторы возятся с оборудованием, контролируя включение спящих лучевых установок.

— Дрым, жалуются на тебя, собачатина ты ужасная! Говорят, ночью в укрепрайоне бегаешь.

Упырь оскалил пасть, как показалось ротмистру Тооту, в ухмылке. Неподготовленного человека от такой гримасы на огромной собачьей морде охватила бы оторопь. Особенно страшно было, когда зверь появлялся вдруг практически ниоткуда, вырастал посреди ночи сзади или чуть сбоку и сидел, вот так вот пристально глядя и ухмыляясь. И клыки в его пасти, белые, острые, величиной с палец, производили завораживающее впечатление.

— Ты зачем часовых пугаешь, зверюга?

Дрым расплылся в ещё более широкой улыбке и вывесил красный язык. Время от времени он и впрямь любил появиться где-нибудь на позиции, зевнуть этак во всё горло, демонстрируя свою роскошную пасть, и уставиться вопросительно на караульных. Те разбегались. Дрым же находил котелок с бобовой похлёбкой, опустошал его в два глотка и исчезал в ночной тьме. Зная аппетит чудовища, воспитуемые предпочитали остаться голодными, чем послужить ему ужином.

Тоот ощутил ломоту в висках, и в тот же миг гордость за свою несгибаемую славную державу наполнила сердце. Как бы ни ярились, как бы ни точили зубы хонтийцы и пандейцы, какие бы ни плели козни безумные мутанты из-за Голубой Змеи, какие бы ещё субмарины ни приплывали к нашим берегам из-за океана, недрогнувшей рукой, железным кулаком сметём и раскатаем!..

И как всегда, впереди будет острие меча Неизвестных Отцов — победоносный Боевой Легион.

— Вперёд, легионеры! — самозабвенно завопил он. — Железные ребята! — И тут поймал на себе печальный взгляд круглых глаз упыря.

Дрым поднял переднюю лапу, то ли подавая её, то ли приглашая сесть.

«А чего это я вдруг раскричался? — внезапно подумал ротмистр Тоот. — Боевой Легион, конечно, несгибаем, и врагам нас не одолеть, но кричать-то чего?»

Он устало опустился на табурет и подхватил ладонью мощную лапищу мохнатого друга.

— Привет-привет, кошмар ходячий. Ты сегодня наверх не бегай. Там один высоколобый, он тебя ещё в прошлом году искал.

Атр погладил зверя по спине. Отчего-то прикосновений к голове упырь терпеть не мог. В этот миг верхняя губа его нервно приподнималась, а оскал приобретал угрожающее выражение.

Два года назад старшина проходчиков секции «Дагма» перед самой отправкой на вечное поселение принёс командиру гарнизона подарочек из разбомблённого форта у старицы Голубой Змеи. Группа проходчиков наткнулась тогда на дохлую упыриху, неосторожно подставившую бок под оставшийся с войны замаскированный пулемёт флангового прикрытия. Техника сработала безукоризненно: стоило зверю пересечь линию огня, как сработала автоматическая гашетка. Изъеденный коррозией ствол разорвало на десятом выстреле, но четырёх пуль, способных разворотить борт десантного бронетранспортёра, упырихе оказалось достаточно.

— Шерсть у них тёплая, — будто оправдываясь, пояснил старшина проходчиков, неловко протягивая крупного щенка. — Меховые рукавицы хорошие выйдут.

Он хотел ещё что-то добавить, но стушевался под взглядом ротмистра и сипло попросил разрешения отправляться в барак. Через три дня бедолага нарвался на мину-ловушку. А щенок так и прижился у ротмистра, давая повод легендам, одна страшнее другой.

— Ты один у меня друг и есть, — со вздохом проговорил Тоот, продолжая гладить спину упыря. — Жаль, что ты не разговариваешь, хоть бы словцом перекинулись.

Офицер прислушался: за окнами комендатуры слышались восторженная пальба и вдохновенные строки гимна легионеров. Ему вновь захотелось подхватить песню, но тут Дрым заскулил, вероятно, требуя еды.

— Сейчас я распоряжусь, чтобы принесли, — Тоот улыбнулся. Пожалуй, за последние годы никто, кроме пса, не видел, как ротмистр улыбается. С упырем он чувствовал себя удивительно легко. Насупленная звериная морда напомнила ему шефа столичной школы субалтернов — бригадира Дрыма. Тот говорил: «Наша страна находится на глубочайшем подъёме. И хотя, массаракш, принятые нами меры увенчались безуспешными успехами, армия геройски наступает по врагу».

— Погоди, сейчас все успокоятся, накормим тебя.

Упырь развалился на полу, видом своим выражая неподдельную печаль. Обычно вопросы пропитания он решал сам, и, как заметил Тоот, это решение ощутимо сократило поголовье крыс на базе. Когда Дрым был ещё совсем щенком месяцев пяти от роду, он исчез впервые. Ротмистр вернулся после вечерней поверки и обнаружил, что дверь распахнута настежь и упыря нигде нет.