— Сильвер, ты меня слушаешь?

— Нет, — честно призналась я, моргнув в сторону Гарри.

Он строго посмотрел на меня.

— Тебя интересует, что я говорю, или ты предпочтешь и дальше убивать своим взглядом мое растение, хотя оно и искусственное?

— Прости, — я извинилась, откашлялась и опустила руки. — У тебя есть новая работа для меня? — спросила я, чувствуя боль, разочарование и безысходность, потому что Гарри покачал головой.

— Я поищу. А пока ты опять потренируешь детишек.

— Нет. За что? — Я испуганно уставилась на него.

Гарри помассировал виски.

— Считай, это наказанием за то, что разбила нос клиенту. И вообще, я больше не могу найти никого, кто бы тренировал детей добровольно.

— Нет, Гарри! Пожалуйста, не отправляй меня в ад.

С нарастающим ужасом я вспомнила о жутких неделях полугодовой давности, когда мне пришлось стать тренером малышни. Охранная фирма Гарри, помимо профессионального обучения, также предлагала программы для ребят младше десяти лет, где в игровой манере можно было освоить первые приемы самообороны. Однако в итоге гиперактивные, исцарапанные ученики начальной школы просто кувыркались на гимнастических матах.

— Ты справишься! — Гарри отмахнулся. — А близнецы без ума от тебя. Они приходят в восторг, когда что-то взрывают.

Я скривилась при мысли о Шерли и Джоше. Эти двое были исчадием ада. Милые создания, но, бесспорно, из преисподней. Мы с Райаном никогда так не уставали… или?

— Ладно, — буркнула я и вздохнула.

Гарри довольно хмыкнул и сунул мне листок через стол. Где он только их берет?

— Вот и график. Я свяжусь с тобой, если подвернется что-нибудь еще.

— Спасибо, Гарри. — Прикусив губу, я взяла график и пересекла светлый кабинет.

— Ах, Сильвер, постой, — позвал меня Гарри, когда я уже собиралась открыть дверь.

Я удивленно обернулась.

— Как поживает твой отец? Есть какие-нибудь вести о нем? — мягко спросил он.

Уголок моего рта опустился. Тем не менее я ответила честно. Честность — одна из немногих вещей, которыми я обладаю.

— Нет. Последний раз выходил на связь три месяца назад. Отец находился в Афганистане, и было ясно, что он не вернется домой в этом году, — ответила я еле слышно и была благодарна, что у меня сжалось лишь сердце, а глаза оставались сухими. Вот и хорошо, что у меня нет ни единой слезинки. Только не для этого человека. Я давно уже не плачу из-за него.

Гарри серьезно посмотрел на меня.

— Ты знаешь, что, если тебе будет нужна помощь, ты всегда можешь вернуться к нам. В любое время, Сильвер. Миссис Маккейн всегда рада готовить для тебя.

Я слабо улыбнулась.

— Благодарю. Но я неплохо справляюсь сама.

— Да, ты всегда была такой, — негромко, но гордо сказал Гарри.

Я кивнула и удалилась. И сделала вид, что не замечаю обеспокоенного взгляда Гарри, которым он провожал меня, наблюдая за происходящим через стеклянную дверь.

Без задних ног я плюхнулась на дешевый диван-кровать и достала из кармана брюк чупа-чупс. Эта штука была настолько сладкой, что практически убила вкусовые рецепторы, пока я облизывала леденец. С удовольствием раскусив твердую сахарную оболочку, я уставилась в потолок, на котором болталась голая, низко висящая лампочка. Хотя уже стемнело, я не могла найти мотивацию, чтобы включить свет. На улице завывали полицейские сирены, всякий раз, когда из тоннеля выныривал поезд метро, с потолка сыпалась штукатурка. По утрам мне всегда приходилось придерживать кружку с кофе, чтобы она не опрокинулась со стола, обклеенного старыми киноплакатами.

Я перевела взгляд с темно-красного дивана на тонкие стены, которые в последние годы украшала музыкальными постерами и черно-белыми плакатами фильмов ужасов. Это было похоже на художественную задумку, хотя на самом деле я просто пыталась прикрыть пятна от воды. Рядом с диваном-кроватью стояло несколько полок, сделанных из старых ящиков от фруктов. Я забрызгала их черной краской и заполнила коллекцией видеодисков и кассет. Собрание включало в себя все классические фильмы, начиная от «Семейки монстров», продолжая хоррором «Психо» и «Ночью живых мертвецов», и заканчивая триллером «Птицы»[1]. Все это добро я украсила несколькими гирляндами. Однако главным моим приобретением служил старенький телевизор семидесятых годов, древняя рухлядь с деревянной коричневой обшивкой. Если я хотела переключить канал, мне приходилось вставать и нажимать одну из четырех белых кнопок. Оттопыренные антенны немного походили на те, что изображают на инопланетных космических кораблях из комиксов.

Единственным по-настоящему живым существом в комнате был Мистер Хайд, кактус. Я получила его в подарок от Райана, когда в двенадцать лет погубила наш общий школьный проект: подсолнух, который мы должны были вырастить. Все растения, до которых я тогда дотрагивались, умирали в течение нескольких дней. Райан вручил мне кактус со словами: «Он смахивает на тебя. Колючий, но несокрушимый. Вы понравитесь друг другу».

И мы подружились. Мистер Хайд оказался единственным, кто не погиб, он даже цвел два раза в год: продуцировал тяжелые розовые бутоны с приятным ароматом, который скрадывал сыроватый запах квартиры. Правда, Мистер Хайд должен был расцвести еще несколько недель назад, но сейчас он вроде бы ополчился, как и вся моя жизнь. Я поила его, угрожала, ставила на солнце, потом снова в тень, дулась, а он все равно не цвел.

Я вздохнула. В сущности, квартира являлась настоящей развалюхой. Зато была моей собственностью. Я оплачивала пространство, запакованное в четыре тонкие стены еще с тех пор, как в шестнадцать лет наконец-то съехала от тетки. С того момента, помимо учебы в старшей школе и дополнительных курсов, я держалась на плаву — нянчила Шерли и Джоша и подрабатывала официанткой. Иногда я проводила больше времени у Маккейнов, нежели у слабохарактерной тетушки и ее постоянно пьяных и часто меняющихся мужиков.

Я фыркнула, встала и нажала на кнопку «инопланетного» телевизора. Трубки загудели, изображение замерцало, и последняя кассета, которую я вставила в доисторический видеомагнитофон, начала воспроизведение. «Человек-невидимка»[2] — черно-белая классика. Я опустилась на диван, изо всех сил пытаясь отогнать мысли, которые заползали в голову, но…