Подождав, пока свет пройдет еще раз, она собралась, и когда ее снова окутала желанная темнота, бросилась к задней стороне бункера, не столько руководствуясь зрением, сколько ориентируясь по памяти.

Она это сделала. Прижавшись к основанию бункера, Яна замерла, внимательно прислушиваясь — не прозвучит ли сигнал тревоги или топот ног. Ничего. Может, инфракрасные датчики давно вышли из строя вместе со всем прочим? Неужели она зря пробиралась сюда тайком?

Или же за ними просто никто не следит и все искусственные системы уже давно изношены, закорочены и утратили работоспособность?

Она знала, что бункер не покинут. Во время своей последней вылазки, то есть всего несколько дней назад, она видела, как вокруг бродили какие-то фигуры. Но ночью они вошли внутрь и там закрылись. Вот почему именно ночь была для нее самым удачным временем, чтобы нанести удар.

Она не надеялась туда проникнуть. Бункер являлся технологическим достижением прежней эры, и пытаться его взломать было все равно что пытаться открыть раковину двустворчатого моллюска ее изломанными ногтями. Безопаснее было бы доплыть до тех аквакультурных сооружений, что вообще-то означало почти неминуемую смерть. Однако тщательное наблюдение выявило, что хотя бункер, вероятно, неуязвим для любых доступных Яне средств, люди, которые здесь живут, не все хранят в его стенах.

Были еще и пристройки. Низкие, выбитые в грунте, замаскированные камнями так, чтобы они походили на выходы горных пород, в которые был встроен бункер; они прижимались к нему сзади, словно куча скал. Вот туда, в эти хранилища, Яна надеялась проникнуть. И там была еда. Она видела, как какие-то люди перекатывают по пляжу бочки с мидиями от аквакультурных сооружений и поднимают их на утес с помощью блоков и тросов. Она также видела, как они поднимают наверх корзины с водорослями. И еще какие-то загадочные мешки, большие, мягкие на вид, доставлявшиеся с небольших судов, стоявших на якоре далеко в море — туда было не доплыть.

Она представила себе муку, бекон. Овсянку. Сахар.

Желудок снова заворчал. Проглотив горький привкус своего голода, она уперлась руками в колени.

Стало чуть светлее. Свет шел сверху, озаряя темное небо. Нет, это еще был не рассвет. Это было полярное сияние с его ярко-зелеными и бело-голубыми складками и завихрениями.

Сделать мощный рывок и, возможно, упасть — нет, этого делать не стоило. При свете северного сияния Яна проложила себе путь по краю дорожки, которая вела бункера от громадной стальной двери к его задней части. Она не стала идти по дорожке, поскольку она была усеяна раковинами двустворчатых моллюсков — устриц, мидий, которые, конечно, будут ломаться и хрустеть под ногами.

Она двигалась, пригнувшись как можно ниже, чтобы скрыть свой силуэт. Это оказалось правильно еще и потому, что предотвратило ее падение в траншею, вырытую у входа в хранилища. Их было три, они стояли рядом, на две трети заглубленные в землю, с наваленными на крышах камнями и землей.

Она резко выпрямилась, обнаружив ведущие вниз каменные ступеньки, и остановилась. Если бы она собиралась устроить ловушку, здесь было бы для нее самое место.

Внизу в темноте кто-то застонал.

Яна замерла на месте, чувствуя себя испуганным кроликом. На мгновение она с горечью подумала о том, каково это было — ходить, выпрямившись в полный рост и ничего особенно не боясь. Осознав эту мысль, она отбросила ее в сторону и сосредоточила свое сознание на реально угрожающей сейчас серьезной, возможно, даже смертельной опасности.

Опасность представлял тот, кто находился внизу в темноте.

Который, возможно, был ранен.

Ну, скорее всего, так. Можно строить сколько угодно конспирологических теорий и тревожиться о ловушках и западнях, но принцип Оккама[2] предполагает, что наличие еды привлекло еще кого-то, кто или попал в ловушку или — в темноте — провалился в отверстие в почве.

Яна отважилась нагнуться, опустив руку ниже уровня земли, и коротко и сильно нажала на активатор своего фонарика. Он загорелся приятным холодным светом, осветив пустую канаву или траншею, выложенную каменными плитами, с подпорной стенкой из булыжника, не дающей ей обвалиться. В дальнем конце виднелись двери, ведущие в три хранилища или погреба. Все они были закрыты.

Снова послышался стон.

На сей раз Яна решила выждать, прислушиваясь и не двигаясь с места. Ей казалось, что звук доносится из самого левого погреба, ближайшего к морю. Еще раз коротко нажав на фонарик, она увидела, что в каждом погребе имеется створчатое окошко, располагающееся примерно в ста двадцати сантиметрах от земли. Эти три окошка были не идентичны. Они явно были сделаны из тех материалов, что оказались под рукой, и подвешены на самодельных оконных рамах — когда пришло время установить их в погребах.

Окошко на левом погребе было открыто снизу.

Как бы в качестве реакции на свет Яна услышала короткий вздох, стон прекратился.

Наступила тишина.

Пока что она не заметила ничего, напоминавшего ловушку. Тем не менее, она прикрыла рукой фонарик и подождала, пока глаза привыкнут к темноте. Она поворачивала голову из стороны в сторону, используя периферийное зрение, что в темноте иногда бывает эффективнее.

Вот. Слабый серебристый ручеек отразил зарево ночного неба. Длинный, тонкий — словно солнечный свет пролился на паутину; вдоль нижней ступени лестницы проходила растяжка.

«Ну ладно, — подумала Яна. — Допустим, ты это заметила и хочешь его избежать — но что делать дальше? Прыгнуть и опуститься на противоположной стороне?»

Яна подождала, пока загорится свет маяка, и дополнила его короткой вспышкой своего фонарика, всматриваясь вглубь траншеи. Большая плита на дальнем ее конце блестела, словно пластик. А еще она была подозрительно чистой, без пучков мертвой травы и следов песка, видневшихся на других плитах. Много птичьего помета, но часть его имела какую-то странную, каплевидную форму.

Плита была на петлях. Она предназначалась для того, чтобы сбросить того, кто на нее прыгнет, в подземную темницу. Или, может быть, в колодец с голодными тигровыми акулами или вращающимися ножами, что в конечном счете, возможно, более эффективно и, возможно, приносит не меньше удовольствия. В таком случае нет нужды вытаскивать из дыры в земле ни узников, ни их тела. Получается экономия на грузоподъемной оснастке.

Она проверила еще раз, но ловушек было только две — их она уже видела. Стон полностью прекратился, словно стонущий выжидал или просто притворился мертвым.

Пожав плечами, Яна проверила лямки своего рюкзака, убедилась, что фонарь висит на ее среднем пальце, и стала медленно спускаться по ступенькам, остановившись, чтобы переступить через растяжку осторожно, как кошка, передвигающаяся по глубокому снегу. Затем она пальцем ноги испытала