В последний день Фрэнки лежала на пляжном полотенце, слушая, как ее лысеющие, с пухлыми и мягкими брюшками дядюшки обсуждают игру «Шакалов» в младшей лиге. Мать Фрэнки дремала в шезлонге. Кузены, по крайней мере в данный момент, пребывали в воде, соревнуясь, кто дольше задержит дыхание, и время от времени пытаясь друг друга утопить.

– Можно мне сходить в город? – спросила Фрэнки.

Рут приподняла солнечные очки и, прищурившись, посмотрела на дочь:

– С чего вдруг?

– Хочу погулять. Съесть мороженое. Может быть, купить открытки, – ответила Фрэнки. Она хотела оказаться подальше от этого семейного собрания, от разговоров о спорте, газов и драк.

Рут повернулась к брату.

– Бен, разве до центра города не пятнадцать кварталов? Тебе не кажется, что это далековато?

– Так и есть, пятнадцать кварталов, – отозвался дядюшка Бен. – Ей нельзя идти одной.

– Я с ней не пойду. – Рут снова надела очки. – Я приехала сюда отдыхать на пляже, а не разыскивать открытки в магазинах для туристов.

– Я могу пойти одна, – парировала Фрэнки. В любом случае брать с собой Рут она не собиралась. – Пятнадцать кварталов – разве это так далеко?

– Тут встречаются всякие темные личности, – предупредил ее дядюшка Бен, – Атлантик-Сити[2]всего в нескольких милях к северу.

– Заинька, ты же заблудишься, – заволновалась Рут.

– Мы живем в доме 42 по Си-Лайн-авеню, – отозвалась Фрэнки. – Я поверну налево на Оушен-вью, пойду прямо, и там будут магазины. Мы же ходили в супермаркет с дядей Полом, помнишь?

Рут поджала губы:

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Ну что со мной может случиться? Я не собираюсь садиться в машину к незнакомцам. У меня есть мобильник.

– Но мы в незнакомом городе, – возразила Рут. – Я не собираюсь с тобой спорить.

– Но что может случиться?

– Я не хочу это обсуждать.

– А как ты думаешь, я перехожу через дорогу, когда иду в школу?

– Заинька.

– А ведь я перехожу через дорогу, мама. Невероятные новости!

В разговор вступил дядя Пол.

– Отпусти ее, Рут. Я в прошлом году отпускал Поли-младшего. Ему было всего двенадцать, и ничего не случилось.

– Видишь? – Фрэнки повернулась к матери.

– Пол, не лезь, – огрызнулась Рут. – Не усложняй мне жизнь.

– То есть Поли-младшему можно ходить в город, а мне нет? Поли-младший все еще ковыряется в носу. Что за двойные стандарты?

– Это не двойные стандарты, – ответила Рут. – Как Пол воспитывает Поли-младшего – это его дело, а как я воспитываю тебя – мое.

– Ты относишься ко мне как к маленькой.

– Нет, Заинька. Я отношусь к тебе как к очень привлекательной и очень юной девушке-подростку.

– Без мозгов.

– Мне просто кажется, что ты не всегда задумываешься о последствиях.

– С каких это пор я не думаю о последствиях?

– С тех пор, как собралась пойти в центр за пятнадцать кварталов отсюда, не зная города, одетая в бикини со стрингами. – Теперь Рут сердилась. – Зря я разрешила тебе пойти по магазинам с Зедой. Нет, правда, Фрэнки, ты ведь почти голая. Представляешь, что будет, если ты заблудишься в городе?

– Я позвоню тебе.

– Я не это имела в виду.

– Значит, будь я уродиной, ты бы меня отпустила? – уточнила Фрэнки.

– Не начинай.

– А если я зайду в дом и надену платье?

– Фрэнки.

– Будь я мальчиком, ты бы меня отпустила?

– Ты хочешь испортить скандалом последний день отпуска? – огрызнулась Рут. – Ты этого хочешь?

– Нет.

– Тогда перестань пререкаться. Успокойся и отдыхай дальше.

– Ладно. Пройдусь по пляжу. – Фрэнки встала, надела шлепанцы, схватила сумку с кошельком и пошла по песку.

– Вернись через час! – крикнула ей вслед Рут. – Позвони мне на сотовый, если задержишься.

Фрэнки не ответила.

Ей не нужны были открытки – ей даже и в город не очень хотелось. И дело не в том, что Рут ставила ей слишком много ограничений, или в том, что Поли-младшего в прошлом году отпустили гулять одного. Проблема была в том, что для них – дяди Бена и матери и, возможно, даже для дяди Пола – Фрэнки оставалась Заинькой.

Не кем-то с мозгами, кто способен ориентироваться в пространстве и умеет пользоваться мобильником. Не личностью, которая может разобраться с проблемой. Даже не тем человеком, который может пройти пятнадцать кварталов и не попасть под машину. Нет, для них она оставалась Заинькой.

Невинной.

Нуждающейся в защите.

Незначительной.

* * *

Через полчаса и двести метров Фрэнки поняла, что замерзла в этом бикини. Она успела съесть лишь половину шоколадного мороженого до того, как небо затянули облака. Теперь ей было слишком холодно, чтобы его доедать, но рожок обошелся почти в пять долларов, и она не могла заставить себя его выкинуть. Ладони у нее застыли, и она жалела, что не взяла с собой свитер.

– Будешь доедать?

Фрэнки обернулась. На краю мостков, свесив ноги, сидел крепко сбитый парень лет семнадцати с волосами песочного цвета и веснушчатым носом. Щуря от ветра глаза, он дружелюбно смотрел на нее.

– Слишком холодно.

– Тогда отдай мне.

Фрэнки уставилась на него:

– Разве мама не говорила тебе, что попрошайничать нехорошо?

Он рассмеялся:

– Она пыталась. Но я, кажется, безнадежен.

– Ты действительно хочешь мороженое, которое кто-то уже облизал? Фу, гадость.

– Да. – Парень потянулся за рожком. – Но это не страшно.

Фрэнки отдала ему мороженое. Незнакомец высунул язык, коснулся им мороженого, а потом пропихнул сладкое месиво поглубже в рожок и обхватил его целиком губами.

– Видишь? Теперь на нем только мои слюни. И я получил мороженое бесплатно.

– Угу.

– Ты не поверишь, что люди готовы сделать, если их попросить.

– Я все равно не собиралась его доедать.

– Знаю, – он ухмыльнулся, – но ты могла отдать мне его, даже если бы собиралась доесть. Просто потому что я попросил. Тебе так не кажется?

– Какой самоуверенный! Смотри, не доиграйся.

– Терпеть не могу, когда выкидывают еду. Я постоянно есть хочу.