звонок от брата, когда тот поздравлял его с Новым Годом почему-то в сентябре.

– С Новым годом, – кричал в трубку явно хорошо поддатый Семён, – C новым счастьем – тебя, жену, детишек… Радости… денег… здоровья…

Борис соглашался, кивал головой… Дополнительного здоровья и денег никогда не помешает даже и в сентябре, но когда Семён пошёл поздравлять его по третьему кругу, не выдержал и осторожно поинтересовался, – Сёма, а что это ты осенью Новый Год празднуешь? Вы что, производственный план перевыполнили?

Семён немного успокоился… по звукам в телефонной трубке было отчётливо слышно, что он что-то дополнительно хлебнул, и после минутной паузы популярно объяснил брату про еврейский новый год – “Роше-Шана”, не имеющий никакого отношения к его фирме, которая действительно вышла на достаточно высокий уровень продаж комплектующих.

Подробности этого сентябрьского поздравления Борис запомнил очень хорошо. Память припомнила все детали разговора. Но сейчас звонок был другой. И хотя мировосприятие было “ослаблено нарзаном” Борис понял – с Сёмкой что-то случилось.

– Странно, – думал Борис, стоя под холодным душем, колючими струями пытаясь вернуть себя в нормальное рабочее состояние, – брат очень осторожен, сомнительными делами не занимается, а тут такое… Даже расходы хочет оплатить. Значит всё серьёзно.

Душ сделал своё дело. Возвращённый к жизни, Борис наскоро проглотил плохо сваренный кофе и рванул на Фрунзенскую набережную, где в билетной кассе работала его дальняя родственница, Софья Ароновна.

– Кроме Софки никто с билетом не поможет, – рассуждал Борис, лавируя в уличном автопотоке на старом Жигулёнке, – надо спешить, а с Ивансоном я всегда договорюсь, отгулов у меня до чёрта…

1. Израиль

Рейс из Москвы приземлился в аэропорту “Бен-Гурион” вовремя. Пройдя паспортный контроль и выдержав, суча ногами, назойливые вопросы о цели приезда со стороны строгой, но смазливой офицерши иммиграционной службы:

– Какие вопросы? Брата навещаю! – Борис вышел из прохлады аэровокзала и, немедленно окутанный непривычной для москвича жарой, оказался на стоянке такси.

Там он увидел оживлённую очередь из прибывших и встречающих, более напоминавшую небольшой восточный базар. Разноязыкий гомон и возбуждённые взмахи рук, поцелуи и объятия, дети, требующие мороженого или газировки, чемоданы и баулы разных мастей – всё наводило на мысль о небольшом переселении народов. Но это была лишь обычная очередь на такси.

Очередью заведовал толстый потный мужчина в синей капитанской фуражке, околыш которой украшали черно-белые квадратики. Он выяснял у пассажиров адрес назначения, указывал на очередную подошедшую машину, о чём-то переговаривался с водителем, сообщал пассажирам стоимость проезда, внимательно наблюдал за процессом погрузки багажа, пропускал без очереди пассажиров с детьми, так, чтобы всем было понятно – насколько этот человек незаменим на своем ответственном посту.

Борису досталась белая, слегка потрепанная дорогами и солнцем машина, судя по эмблеме – “Опель”, украшенная непременными “шашечками”. Черноусый бритоголовый таксист чем-то напомнил ему батумских “бомбил”, набивавших курортниками свои гремящие “Волги” и “Лады”.

Приглядевшись в полумраке кабины, Борис заметил табличку на передней панели – “Vano Kalatoshvili, Driver” и понял, что с водителем вполне можно общаться на родном языке. Поэтому он поздоровался и спросил, долго ли ехать до Нетании? Ответ: “Минут 40-45” его вполне устроил. Он откинулся на спинку сиденья и принялся разглядывать мелькающие мимо одноэтажные складские строения, сады и современные жилые кварталы. На развилке недалеко от Тель-Авива они попали в небольшую пробку, вызванную какими-то дорожными работами, поэтому к дому брата машина подъехала минут на двадцать позже, чем планировалось. Борис расплатился с водителем, и, волоча за собой чемодан на колесиках, вошел в подъезд шестиэтажного дома с причудливо изогнутой крышей. Брат переехал в этот дом недавно, и в его новой квартире Борису бывать ещё не приходилось.

Сверившись с адресом на бумажке, Борис нажал в лифте кнопку верхнего этажа. Тихий современный механизм быстро доставил его наверх. Лифт открылся, и Борис оказался перед единственной на этаже красиво отделанной дверью. Он позвонил, но в квартире было тихо.

Борис нажал на кнопку звонка ещё раз. Было слышно, как в глубине квартиры вторично прозвучала соловьиная трель, но результат был тот же – никто не спешил открывать дверь. Борис рассеянно покрутил головой, потоптался на месте и вдруг вспомнил… “если меня не застанешь, ключ на обычном месте”.

– Интересно, какое у ключа обычное место? – подумал Борис, – у всех ведь места разные, а у некоторых… – и вдруг, к своему удивлению, отчётливо вспомнил высокую грудь своей московской соседки.

Совсем недавно, будучи в хорошем подпитии, Борис возвращался домой, и его извилистой путь пересёкся с соседкой Галкой, разбитной разведённой молодухой. Они обычно раскланивались при встрече, соседи есть соседи, но каждый раз, когда Галка, будучи одетой в блузку с огромным вырезом, наклонялась больше, чем позволяло её декольте, Борис краснел и отводил глаза.

В тот день Галка не теряла времени даром и в приподнятом настроении, как есенинский клён, возвращалась домой. Объект Б и объект Г встретились в пункте Д. Им оказалась общая лестничная площадка. Борис уже не помнил, кто первый предложил вместе попить чайку, всех деталей упомнить невозможно, но роскошную Галкину грудь он запомнил, и вот сейчас мысль об “известных местах” всколыхнула воспоминания.

– Какая-то хрень в голову лезет, – Борис под действием этой мысли заулыбался и тут же вспомнил, откуда Галка достала ключ – из под дверного коврика.

Он рассеянно пошуровал ботинком, коврик съехал с насиженного места, и ключ, большой металлический ключ с множеством пропиленных бороздок, приятно удивил Бориса своим появлением.

– Чудеса, – обрадовался Борис, – недаром говорят, что Б-г избрал Израиль своей землёй. Только приехал, а уже чудеса… А может это Галкины флюиды? Вот тут бы она развернулась…

Но времени на рассуждения не было. Борис наклонился, поднял ключ и открыл дверь. Он вошёл в квартиру и замер.

Bся квартира была залита солнцем. Солнечный свет из широких окон, усиленный двумя круглыми стеклянными фонарями, расположенных в потолке, создавал впечатление праздника. После загазованной Москвы, с серыми домами и дождиком, кусочек солнечного мира, втиснутый в квартиру брата, притягивал, завораживал. Борис попытался зачерпнуть солнечный свет ладонями. Но вскоре, после нескольких попыток рассовать солнечный свет по карманам, прекратил это занятие.

– Ладно, появится брательник, он объяснит, как братья-израильтяне с этим справляются. Как они солнышко приручили, – Борис снял пиджак, повесил его на одинокий стоящий в углу стул и принялся осматривать квартиру, – может Сёмка какое письмо оставил или записку?

Квартира представляла собой последнее слово израильского зодчества. Она занимала весь последний этаж