— Уж что-то слишком ты себя хвалишь, Стоп!

— Что ж, я делаю это вполне искренне. Не каждый знает, чего он стоит…

Разговор между господином и слугой был прерван новыми раскатами грома. Дождь полил еще сильнее, а ветер рвал занавески паланкина, заливая его обильными струями воды.

— Казиль, может быть, поблизости есть какая-нибудь пещера или грот, где можно спрятаться от дождя? — спросил англичанин.

— Не знаю, — ответил юноша.

Молнии, следовавшие без перерыва одна за другой, осветили в темноте небольшую площадку, на которой сгрудились путешественники. Но англичанин заметил на расстоянии двухсот-трехсот шагов какое-то строение, напоминавшее полуразрушенный замок с причудливыми башнями.

— Что это? — спросил он.

Казиль испугался.

— Это развалины храма, — волнуясь, произнес он. — Храма бога Шивы.

— Без сомнения, хоть один из сводов храма невредим и может стать для нас надежным убежищем. Думаю, что бог Шива, которого я уважаю, на нас не рассердится. Казиль, передай индусам, что мы направляемся к храму. В нем наше спасение.

Выслушав господина, Казиль, вместо того чтобы исполнять его распоряжение, стоял в нерешительности, неподвижный как статуя.

— Что это значит? — в изумлении воскликнул путешественник. — Разве ты не слышал моих слов, упрямец? Или ты плохо понимаешь по-английски?

— Нет, я слышал и понял… — пробормотал Казиль, хотя по-прежнему в нерешительности топтался на месте.

— Так что же удерживает тебя здесь? Ступай! — приказал англичанин.

— Господин, мы находимся на священной горе, носящей название Беома! Немало ужасных рассказов мне довелось слышать об этом месте. Таинственное существо оберегает этот храм лучше целой гвардии сипаев… Тень Шивы, бога зла, живет в развалинах.

— Возможно, так оно и есть, — улыбнувшись, согласился путешественник, — но бог зла Шива, предоставив нам убежище от грозы, станет богом добра, а это, согласись, значительно лучше для всех…

— Храм — священное место для верующих, — торопливо начал пояснять Казиль, — неверующим оно несет проклятие.

— Останемся здесь, ваша честь, — прошептал Стоп умоляющим голосом, — останемся здесь! Я всегда боялся дьявола, а бог этих людей должен быть для нас дьяволом! Переждем грозу здесь, а то нечистая сила изжарит нас. Вода лучше огня… Обойдемся без храма. Я его боюсь.

Вместо ответа господин из паланкина негодующе вымолвил только два слова:

— Я приказываю!

Молодой индус, подчинившись, отошел к людям, изнемогавшим под дождем, и заговорил с ними на родном языке. Один из них ответил. Казиль возразил, затем последовало несколько реплик низкорослого толстого индуса. Разговор затягивался, и путешественник решил прервать его.

— Ну, что там? — спросил он, выглянув из паланкина. — Так и будем торчать под дождем?

— Господин, — извиняющимся тоном произнес юноша, — они отказываются повиноваться.

— Почему, черт возьми?

— Страх перед храмом непреодолим.

— Но разве я не нанял их, разве они не находятся у меня на службе, по крайней мере до прибытия в Бенарес?

— Все это так, господин. Они выполнял все ваши условия, готовы даже рисковать собой, они согласны идти дальше, даже если им придется погибнуть в горах, но ничто не заставит их войти в такую ночь в развалины храма и топтать землю, принадлежащую Шиве, грозному, всемогущему богу.

Путешественник понял, что любая его попытка заставить этих людей действовать вопреки их религиозным предрассудкам будет безуспешной и лишь затянет время.

— Ладно, — согласился он, выходя из паланкина, — я пойду один со Стопом.

— Я последую за вами, — прошептал молодой индус.

— Ты, Казиль? — удивился англичанин.

— Да, господин, если вы не против…

— Но разве ты не боишься, как другие твои соплеменники?

— Мое тело дрожит от страха, сердце бьется быстрее… Я знаю, что нас ожидает опасность, но я не могу бросить своего господина…

— Ты смелый юноша. Пусть индусы, трясущиеся от страха, принесут паланкин к развалинам.

— Они исполнят это, господин, обещаю вам.

Казиль сказал несколько слов индусам, и они тотчас же, подхватив паланкин на плечи, быстро пустились вперед, к указанному месту. Но по мере приближения к развалинам храма их шаги, сначала уверенные, становились робкими, нерешительными, и наконец они остановились на расстоянии нескольких шагов от храма.

— Господин, — сказал Казиль, взяв факел из рук масалчия, — они не сделают дальше ни единого шага. Пойдемте!

За сто лет до описываемых нами событий, в эпоху своего величия, храм Шивы, знаменитый далеко за пределами Индии, занимал большое пространство на самой вершине горы Беома, своими башнями и вычурными куполами возвышаясь над миром и упираясь в самое поднебесье. Во всяком случае, так казалось всем находящимся у подножия горы и взирающим на ее вершину с благочестивым трепетом.

В тот момент, когда путники, застигнутые грозой в горах, приблизились к развалинам храма, дождь все еще хлестал. Один портик храма, довольно хорошо сохранившийся, представлял удобный вход в развалины с той стороны, с которой подошли Казиль и два англичанина. С большим трудом они пробирались сквозь колючие, густо сплетенные между собой растения, мешавшие им идти, и наконец очутились внутри храма.

Дождь продолжал лить как из ведра. Сильный ветер стремился погасить пламя факела. Свет, исходивший от него, придавал странный вид массивным колоннам, украшенным великолепными барельефами с гигантскими слонами. Изредка огненные молнии рассеивали окружающий мрак, и их белесоватый свет выхватывал на миг громадные статуи, разбросанные по каменным плитам.

Молодой индус ожидал с минуты на минуту появления среди развалин бога Шивы и немедленной смерти пришедших к нему безумцев, не уважающих его святилища. Стоп с трудом сохранял спокойствие. Он то и дело оглядывался по сторонам, в любой момент ожидая нападения невидимого врага. И только англичанин, которого Стоп называл «ваша честь», был хладнокровен. Он осматривал храм, на выказывая при этом ни малейшей тревоги.

Опишем бегло этого человека, который должен стать героем нашего повествования.

Англичанин был в том возрасте, когда еще хочется познавать мир: двадцати восьми или тридцати лет, роста выше среднего, стройный; белокурые, вьющиеся от природы волосы падали кольцами на его высокий лоб. Небольшие бакенбарды такого же цвета обрамляли белое, без каких бы то ни было изъянов лицо, слабый румянец покрывал его щеки, а красивые голубые глаза дополняли выразительный, не лишенный благородства облик. Описанная нами его внешность могла бы показаться слишком женственной, если бы на лице не отражалось выражение решимости и отваги. На молодом человеке было парусиновое пальто, которое, намокнув от дождя, вырисовывало гибкий и в то же время сильный стан.