Квартиру Флип обыскали накануне. У Костелло оказался полный комплект ключей, и он даже знал, как вырубать сигнализацию. Трист позвонил ему домой в десять часов того злополучного вечера. Он интересовался, куда подевалась Флип. Сам он знал только то, что она отправилась к «Шапиро», но в баре так и не появилась.

«Разве она не с тобой?» – спросил Трист.

«Теперь она ко мне и на пушечный выстрел не подойдет», – пожаловался Костелло.

«Да, я слышал – вы опять полаялись. Из-за чего на этот раз?…» – Язык у Триста заплетался, но в голосе слышалось легкое злорадство. Костелло ничего не ответил. Положив трубку, он стал звонить Филиппе на мобильник, но ответа не получил и оставил на автоответчике сообщение с просьбой перезвонить ему как можно скорее. Полиция несколько раз прослушала эту запись, уделяя особое внимание малейшим изменениям в интонации и пытаясь выявить фальшь в каждом сказанном слове, в каждой фразе. В полночь Трист позвонил Костелло еще раз. Оказывается, вся четверка приехала к Филиппе домой, но в квартире царило безмолвие. Общие знакомые, которых они обзвонили, тоже не знали, где может быть девушка. Трист и компания настояли, чтобы Костелло приехал и отпер им дверь, но и внутри Филиппы не оказалось.

Как выяснилось впоследствии, молодые люди уже тогда решили, что их подруга пропала (в полиции таких называли «БВП» или «без вести пропавший»), однако ее родителям, жившим в Восточном Лотиане, они позвонили только утром. Миссис Бальфур, не тратя времени даром, практически сразу перезвонила по номеру 999[1], но ответ дежурного на коммутаторе ее не удовлетворил. Сочтя его обычной полицейской отговоркой, она позвонила мужу в Лондон. Джон Бальфур был главой солидного частного банка, и если начальник полиции графства Лотиан и Пограничного края не входил в число его клиентов, то кто-то из вышестоящих полицейских шишек, несомненно, входил. В течение часа по приказу из Большого Дома, то есть из штаб-квартиры Управления полиции на Феттс-авеню, была создана группа по расследованию дела об исчезновении Филиппы Бальфур.

Двух сотрудников отдела уголовного розыска впустил в нью-таунскую квартиру девушки все тот же Дэвид Костелло. Детективы не нашли там никаких следов борьбы и вообще ничего, что указывало бы на теперешнее местонахождение Филиппы, ее возможную судьбу или душевное состояние. Квартира выглядела на редкость аккуратно: циклеванные полы, свежеокрашенные стены. (Дизайнера, руководившего ремонтом, нашли и допросили.) Просторная гостиная освещалась французскими окнами. К ней примыкали две спальни, одна из которых была превращена в комнату для занятий. Дизайнерская кухонька уступала размерами ванной. В спальне нашлось довольно много вещей, принадлежащих Дэвиду Костелло. Кто-то сложил его шмотки на стул и прижал сверху полудюжиной книг и компакт-дисков. Шаткое архитектурное сооружение венчала розовая мочалка.

Отвечая на заданный ему вопрос, Дэвид Костелло признал, что это, скорее всего, дело рук Филиппы. «Мы поссорились, – сказал он. – Вероятно, таким способом она пыталась выпустить пар». Молодой человек также пояснил, что они ссорились и раньше, но еще никогда, насколько он помнит, Флип не сваливала в кучу принадлежащие ему вещи.

Джон Бальфур прилетел в Шотландию на частном самолете, предоставленном в его распоряжение кем-то из клиентов, и прибыл в квартиру дочери в Нью-Тауне едва ли не раньше полиции.

«Ну, что?!» – было первое, что он сказал.

На вопрос ответил Костелло.

«Мне очень жаль, сэр», – сказал он.

Обсуждая этот эпизод в частных беседах, сотрудники отдела уголовного розыска сумели извлечь из него довольно много. Молодой человек ссорится со своей девушкой и в пылу гнева убивает; опомнившись, он видит, что она мертва, и в панике прячет труп, но когда он сталкивается лицом к лицу с отцом возлюбленной, врожденное воспитание одерживает верх, и юноша произносит свое полупризнание.

Мне очень жаль, сэр…

Толковать эти слова можно было по-всякому. Мне жаль, что мы поссорились; мне жаль, что пришлось вас побеспокоить; жаль, что все так вышло; жаль, что я не позаботился о ней, и, наконец, – я не хотел ее убивать.

Родители Дэвида Костелло тоже приехали в Эдинбург (они жили в пригороде Дублина) и сняли два отдельных номера в одном из лучших отелей. Об отце Дэвида Томасе Костелло газеты написали, что он «обладает независимым состоянием». Тереза Костелло была известным дизайнером по интерьеру.

Два отдельных номера… В участке Сент-Леонард это обстоятельство вызвало недоумение. Зачем им понадобилось два номера? С другой стороны, почему бы и нет?… У себя в Ирландии они втроем (Дэвид был единственным ребенком) жили в доме, в котором одних спален было восемь.

Еще более оживленно обсуждался вопрос: какое отношение участок Сент-Леонард может иметь к делу, которое по всем признакам относится к компетенции полиции Нью-Тауна? Ближайший к квартире Филиппы полицейский участок располагался на Гэйфилд-сквер; тамошние полицейские и должны были расследовать исчезновение девушки, однако к делу подключили детективов из Сент-Леонарда, Лейта и Торфихена.

Кто-то жмет на все кнопки – таково было всеобщее мнение. Бросай все дела, дочка большой шишки удрала из дома!

И в глубине души Ребус не мог с этим не согласиться.

– Хочешь чаю? Или, может, кофе? – спросил он Дэвида.

Тот покачал головой.

– Не возражаешь, если я…

Молодой человек с недоумением уставился на него. Потом до него дошло.

– Валяйте, – кивнул он. – Кухня… – Он поднял руку, собираясь показать, где находится кухня.

– Спасибо, я знаю, – быстро сказал Ребус и, выйдя в коридор, плотно закрыл за собой дверь. Несколько мгновений он неподвижно стоял в коридоре, радуясь тому, что вырвался из душной гостиной. В висках стучало, глаза ломило. Из комнаты для занятий донесся негромкий шорох, и Ребус заглянул туда.

– Я собираюсь вскипятить чайник. Ты как?…

– Хорошая идея, – ответила детектив-констебль Шивон Кларк, не отрываясь от компьютера.

– Тебе что-нибудь?…

– Чаю, пожалуйста.

– Нет, я имел в виду…

– Пока ничего интересного. Письма к друзьям, наброски курсовых работ, не меньше тысячи электронных посланий. Если бы знать ее пароль…

– Костелло говорит – он не знает пароля. Филиппа не соблаговолила ему сообщить.

Шивон откашлялась.

– Что сие означает? – осведомился Ребус.

– Это означает, что у меня пересохло в горле, – сказала Шивон. – Мне, пожалуйста, с молоком. Сахару не нужно. Заранее признательна.

Оставив ее наедине с компьютером, Ребус прошел на кухню, наполнил чайник водой и принялся шарить в буфете в поисках чашек и пакетиков с заваркой.