Все сидевшие за столом дружно вскочили на ноги и с торжественным видом стали чокаться друг с другом. Увидев, что банкет снова вошёл в колею и сервировка стола сохраняет вид, повар, исподволь наблюдавший за происходившим, удовлетворённо кивнул головой и, прикрыв дверь, направился не в подсобку, а спустился вниз и через чёрный ход вышел во двор.

Немного освоившись в ночном сумраке, он углядел топтавшуюся в стороне фигуру и тихо позвал:

– Пан-товажищ, вам что?

Человек вышел из темноты к свету и, разглядев форму лейтенанта, повар повторил вопрос:

– Чего желаете?

– Водки «Московской», бутылку, – коротко бросил лейтенант.

– Это можно, – кивнул повар. – Пройдёмте.

Он завёл лейтенанта в коридор и поднялся наверх, а командир, быстро оглядевшись по сторонам, шмыгнул в туалет. Там, став над умывальником, он принялся тщательно мыть руки, а когда дверь сзади хлопнула и он увидал в зеркале, что вошёл подполковник, лейтенант достал флакончик одеколона и побрызгал себе на шею.

Резкий запах распространился сразу, и вошедший подполковник покрутил головой:

– Французские?

– Они самые, – подтвердил лейтенант.

– Из Парижа?

– Нет, Кракова, – ответил лейтенант и, спрятав флакон, повернулся. – Принесли?

– Да, держите, – подполковник вытащил из кармана и передал лейтенанту аккуратный пакет, завёрнутый в холстину и прошитый суровой ниткой.

В это время до них донеслось, как там, наверху, чей-то приятный тенор, не фальшивя, выводил:

А вчера прислал по почте два загадочных письма:

В каждой строчке, только точки, догадайся, мол, сама…

– Что это? – лейтенант посмотрел на потолок, от которого, как казалось, шёл звук.

– А это товарищи командиры до кондиций дошли. Вот их на лирику и потянуло, – полковник криво усмехнулся.

– Здесь тоже только точки? – лейтенант прикоснулся к накладному карману гимнастёрки, куда он уже спрятал пакет.

– Нет, – коротко отрубил полковник. – Время всяких там точек кончилось.

– Это верно, – лейтенант приложил руку к козырьку. – Разрешите идти?

– Идите и будьте осторожны.

– Ясное дело.

Лейтенант выскользнул в коридор, где его уже ждал повар, молча вручивший ему бутылку. Не говоря ни слова, оба прошли к двери, повар выглянул первым, осмотрел двор и кивнул лейтенанту, который вышел наружу, секунду постоял и неслышными шагами, будто растворился в ночной темени…

* * *

Явка белорусских подпольщиков-националистов была в неприметном домике на окраине Кобрина, у железнодорожной колеи. Сейчас, направляясь туда, шагал тот самый лейтенант, который вчера ночью в туалете ДК получил пакет, прошитый суровыми нитками. Только сегодня лейтенант был не в военной форме, а в штатском платье и выглядел он теперь как местный пролетарий.

Прохожих тут было немного, но возле станции торчал усиленный военный патруль, поэтому бывший лейтенант, решив, что ожидается очередной воинский транспорт, от греха подальше свернул в боковую улочку и глухими проулками вышел к одноэтажному дому, спрятавшемуся за обсаженным кустами штакетником.

Возле калитки мнимый пролетарий потоптался с минуту, оглядываясь по сторонам, потом зашёл во двор и, уже не задерживаясь, поднялся на крыльцо, где коротко, два раза с точно выдержанным интервалом крутанул флажок дверного звонка.

Судя по всему, открыл ему сам хозяин – вальяжный мужчина с холёным интеллигентным лицом. Вот только, как и гость, одет он был нарочито по-простому. Пропустив визитёра в переднюю и закрыв за вошедшим дверь, хозяин вместо приветствия строго спросил:

– Пан «восьмой», как всё прошло?

– Нормально, – ответил гость и с затаённой улыбкой поздоровался: – Витам[3], пан «первый»…

– Витам, – отозвался хозяин и, жестом пригласив идти следом, прошёл в комнаты.

Надо заметить, что странное обращение по номерам было изобретением самого хозяина – в миру бывшего адвоката Геннадия Аксютчица – и преследовало цель до какой-то степени обезопасить членов подпольной группы, вынужденных по стечению обстоятельств собираться вместе. Так по крайней мере в случае провала или случайного ареста подпольщики в большинстве своём могли только описать внешний вид сообщника. Именно так рассуждал сам адвокат, которому, между прочим, весьма импонировал присвоенный ему подельниками первый номер.

В гостиной их ждало ещё шестеро. Рассевшись вокруг круглого стола, подпольщики мирно пили чай из фарфоровых чашек. Тут же на столе потрескивал угольками и парил дымком серебряный самовар с монограммами, в розетке которого грелся цветастый заварной чайник. Столь мирная атмосфера больше подходила уютному вечеру, а не середине рабочего дня, но конспираторам, видимо, это не приходило в голову. А может, испытывая в душе немалый страх перед надвигающимися событиями, они просто глушили его самым что ни на есть простым занятием.

Усадив новоприбывшего за стол и самолично подав ему чашку с чаем, адвокат встал и, звякнув ложечкой по самоварному крану, начал:

– Панове, не секрет, что мы стоим на пороге событий, призванных в корне изменить нашу действительность. От нас требуется одно – проявить решительность и оказать всю возможную помощь нашим друзьям, которая, я уверен, будет оценена по достоинству.

– Хотелось бы, – скептически заметил крепкий седоусый мужчина с ещё сохранившейся военной выправкой, задумчиво помешивая чай ложечкой.

Адвокат неодобрительно покосился на него, но ничего не сказал, а, выдержав паузу, продолжил:

– Когда это произойдёт… – на слове «это» адвокат сделал особое ударение, и все поняли, что речь идёт о немецком вторжении, – то нашим друзьям обязательно понадобится помощь при создании тутейшей[4]администрации.

– Дай-то бог, – вздохнул номер «четвёртый», малоприметный тщедушный человек неопределённых лет в старомодном пенсне. – Нам бы хоть бы и так, а иначе же всё одно. В лучшем случае – Сибирь…

– Не надо, не надо так говорить! – адвокат театрально замахал руками. – Мы много делаем, и я убеждён, немцы пойдут на создание санационного кордона, и тогда у нас определённо появится шанс создать наше независимое государство. Может быть, даже и в давних пределах. От Вильно и до Луческа…

Увлекшись, адвокат задрал голову вверх и явно представлял себе столь лучезарные перспективы, когда скрипучий голос номера «третьего», человека средних лет, по виду дельца, прервал застольную речь:

– Это, пан «первый», пока что неопределённые перспективы, а я предлагаю сейчас поговорить о конкретных делах.

– Что вы имеете в виду? – быстро спросил адвокат.