А дальше? Дальше было вот что – это уж не легенда, а события исторические. В самом начале лета 1579 года разразился в Казани истребительный пожар, сгорел и дом стрельца. Жили по знакомым, горе мыкали… Безутешный воин-ветеран вскоре помер. А в июле того же года то ли девяти-, то ли десятилетней дочке покойного стрельца Матроне во сне трижды являлась Пречистая Дева Мария и повелевала откопать на месте их сгоревшего дома Свою икону. 8 (21) июля 1579-го Матрона вместе с матерью пошла на пепелище, где ими и был обретен небольшой по размеру, неповрежденный огнем образ Богородицы. Священник ближайшего храма объявил крестный ход и перенес икону в свою церковь.

То был скромный 50-летний отец Николай, тоже отставной стрелец, будущий Патриарх Московский и всея Руси – святитель Гермоген, который возглавит в Смутное время общенародную борьбу с поляками-захватчиками. Так с самого начала переплелись судьбы России и чудотворного Казанского образа…

Церковь Николая Чудотворца в Казани, где в XVI веке служил будущий патриарх Гермоген (фото начала ХХ века).

От явленной православному люду иконы стали происходить невиданные чудеса: как говорится в летописи, приложившись к ней, исцелялись безнадежно больные. Копию (список) образа отправили Иоанну Грозному, и царь повелел строить по всей Руси храмы в честь Казанской иконы Божией Матери. На месте явления образа в несколько лет возвели женский Богородицкий монастырь, где и приняли постриг Матрона и ее мать-вдова. Уже в юном возрасте Матрона стала первой настоятельницей новопостроенного монастыря.

Казанский женский Богородицкий монастырь. Фото начала ХХ века.

В 1612 году, в Смутное время, список чудотворного образа приносили из Казани в Москву (через Ярославль) вместе с казанским ополчением в стан князя Дмитрия Пожарского – по распоряжению патриарха Гермогена (в том же году принявшего в Кремле мученическую смерть от иноземных захватчиков и причисленного впоследствии к лику святых). Старец-патриарх умер от голода в подземелье, когда ополченцы с Казанской иконой впереди и во главе с Пожарским уже обложили Кремль. 22 октября 1612 года этот список находился у Дмитрия Пожарского во время последнего сражения с поляками. Князь, как известно, одержал верх, и спустя год царь Михаил Федорович объявил Казанскую икону Богоматери покровительницей Дома Романовых, повелев чествовать чудотворный образ дважды – 8 (21) июля, в день его обретения девочкой Матроной, и 22 октября (4 ноября по н. ст.), в день победы русского оружия над польскими интервентами под эгидой Казанской иконы. Ныне этот второй праздник – «осенняя Казанская» – объявлен Днем национального примирения.

Список (копия) первообраза Казанской иконы Божьей Матери (XVII в.)

Князь-воевода Дмитрий Михайлович Пожарский.

Однако ж мистика мистикой, а криминалистика – криминалистикой.

Из материалов утреннего осмотра места происшествия местной полицией: «В ночь на 29 июня 1904 года в Богородицком монастыре Казани было совершено дерзкое и неслыханное святотатство: из Благовещенского собора пропала явленная в 1579 году Казанская чудотворная икона Божией Матери и чудотворная икона Спаса Неукротимого, обе в драгоценных золотых ризах, украшенных жемчугом, бриллиантами и каменьями. Стоимость риз оценивалась не менее чем в 100 тысяч золотых рублей. Не доставало также 365 рублей из свечного ящика».

Обе иконы помещались в ковчегах главного иконостаса. На иконе Божией Матери было две ризы: первая, червонного золота, богато украшенная бриллиантами и другими драгоценными камнями, являлась даром царя Иоанна Грозного. А в 1767 году Екатерина Вторая во время визита в Казань укрепила над головой Богородицы бриллиантовую корону. С тех пор местные купцы затеяли нечто вроде соревнования по украшению иконы. Так появилась вторая риза – с обилием жемчугов и яхонтов. Икона Спасителя также имела золотую ризу, украшенную жемчугом и драгоценными камнями.

Подлинная Казанская икона была написана в греческом стиле (а не в русском, как это принято у нынешних иконописцев), лик Пресвятой Богородицы имел правильно построенные черты и возвышенное выражение.

Из первых показаний монахинь выяснилось следующее. Момент для кражи преступники выбрали очень удачно. 25, 26, 27 и 28 июня в монастыре находилась принесенная в город для поклонения Смоленская икона Божией Матери (Восток сошелся с Западом!). Каждый день совершались длительные праздничные богослужения. 28 июня, накануне дня Петра и Павла, Смоленская икона покинула Богородицкий монастырь. После всенощной насельницы обители (монахини, послушницы и трудницы), страшно утомленные, отошли ко сну. В начале третьего часа по полуночи послушница Татьяна Кривошеева, выйдя во двор, услышала приглушенные крики: «караул!», доносящиеся со стороны колокольни. Татьяна разбудила нескольких работников, спящих на сеновале, и двух послушниц. Между тем вновь раздался крик: «караул!». Кричал, как оказалось, сторож монастыря Федор Захаров. Вскоре он был обнаружен запертым в подвале собора и освобожден. Захаров сказал: «Глядите скорее двери у церкви; несчастье у нас большое, – воры меня сюда посадили».

Из протокола: «При осмотре западных (главных) дверей собора обнаружилось, что верхний замок сломан и лежит на паперти, а нижний цел. Между створками двери была вставлена доска, в результате чего створки разошлись и образовали отверстие, через которое мог пролезть взрослый человек. Внутренние деревянные двери, запертые с вечера на внутренний замок и задвижку, оказались открытыми. При осмотре самого собора были обнаружены исчезновение чудотворного Казанского образа Божией Матери и иконы Спасителя».

Страшное злодеяние привело верующих людей в неописуемое горе и ужас. С сердечной скорбью и слезами на глазах приходили православные жители в монастырь, из которого была украдена святыня, так прославившая обитель и город во всем христианском мире.

На протяжении трех веков в Казанский Богородичный монастырь приходило ежедневно много людей разных сословий, чтобы помолиться пред чудотворным образом Пречистой Богоматери и попросить благословения у Заступницы рода христианского на какое-либо доброе дело.

В первом часу пополудни обитель посетил казанский архиепископ Димитрий (Ковальницкий). С прискорбным чувством молился он в осиротелом храме; слезы душили не только его одного, но и всех присутствующих. Владыка, рыдая, обращался к заполнившему храм православному люду: «Кто из тысяч и тысяч казанцев в течение трех веков не молился пред чудотворной иконой? Сколько здесь, пред святой иконой, слышалось вздохов в беде и напастях! Сколько пролито пред Пречистым Образом слез в тяжком горе и печали! Вздохов глубоких, слез горьких! Но и сколько облегчения, сколько утешения и радости духовной уносили отсюда все, с крепкой верой и несомненной надеждой притекавшие… Дикий изверг человечества похитил святыню, ограбил с нее драгоценные украшения…»