— Он весит как гора! Он че, камней нажрался? — проговорили совсем рядом надтреснутым стариковским голосом.

— Привал! — скомандовали в ответ зычным басом, и, сообразив, что кто-то его куда-то несет, Лука зажмурился, чтобы не выдать своего пробуждения.

Его не плавно положили, а брезгливо бросили наземь, так что голова от удара повернулась набок, зато теперь было удобнее рассматривать тех, кто его тащил, и жгучее пустынное солнце не слепило, а грело затылок. До его слуха донесся шорох одежды, оханье, кто-то с кем-то вяло переругивался, остро ощущалось, что эти люди устали.

Лука решил пока не показывать, что очнулся. Сперва надо послушать, о чем тут говорят, понаблюдать украдкой, а заодно подумать, что делать дальше.

Сколько времени прошло с той злополучной ночи? Две недели точно — столько было нужно метаморфизму, чтобы адаптировать тело к новым условиям. А до того?

Что случилось с Корой, жива ли она? Варианта два: мертва либо продана в рабство — и неизвестно, что хуже, учитывая, какая участь ожидает пленных девушек.

Следующим из-за завесы кошмара выплыл образ Гердинии, приготовившейся обороняться: раскрасневшаяся, с разметавшимися волосами… Только сейчас Лука понял, как привязался к той, которой уже нет в живых. Или северяне не посмели убить раканта, жену четвертого советника Кросса? Вряд ли что-то могло их остановить, ведь здесь не знали об их существовании.

Что в Столице, и как там мама? Успел ли Рециний занять трон, или Хастиг героически обороняется, сдерживая вражеские орды? Очень хотелось верить, что маме ничего не угрожает.

А остальным? Перед глазами пронеслась вереница лиц тех, кто ему поверил: Ленц, командир дворцовой стражи Гектор, генерал Хастиг, рейк Венсиро. А еще Куница, бывший главарь преступной банды, ставший помощником Маджуро и женихом Коры.

Нужно узнать, что произошло, и лишь потом строить планы. Приоткрыв глаза, Лука увидел нависающий над ним тощий зад в обносках, закрывающий обзор, на штанах в области копчика имелся разрез, откуда торчал длинный, как третья нога, тонкий розовато-серый хвост с пучком рыжих волос, заплетенных в три косички. Лука сморгнул, но непонятный отросток не исчез.

— Слышь, Гекко, — проскрипел хвостовладелец. — Ну его к Двурогому! Не дотащим же. Давай сожрем, никто не узнает.

Говорящий посторонился, и взору Луки открылись все участники действа. Подбоченясь и опершись на огромную дубину, возвышался двухголовый человек. Фигура его была треугольной, вверху тело словно ломалось, как дерево, ударенное молнией в середину. Правая голова была косматой и небритой, а левая — с коротким ежиком волос и недельной щетиной. Судя по грозным взглядам обеих, это был вожак.

А вокруг… Лука еще раз сморгнул, но уроды никуда не делись, и он понял, что его подобрали мутанты. Всего он насчитал десятерых, и все они расположились полукругом, чтобы подкрепиться. Выглядели существа так, словно вылезли прямиком из кошмаров, но были еще ничего в сравнении с теми, что обстреляли их движущийся на Север отряд. Казалось, только вчера они направлялись к замку барона Расмуса, а теперь Лука почему-то здесь…

— Завалите хлебала, доходяги! — рявкнул вожак. — Если он ценный, нам за него еды на год вперед отвалят. Вот ты, Щур, уверен, что он не Избранный?

— Так еще три дня тащиться. К Убежищу-то, — проблеял мутант с вытянутым крысоподобным лицом, поросшем бурой шерстью. — Да и не похож он на Избранного. Такого шаманы отправят прямиком на бойню и, дай Двурогий, отвалят нам за него горсть мяса.

На середину поляны вышел бочкообразный коротконогий карлик без шеи, с головой, сразу переходящей в грудь. Рта у создания не было, один глаз находился, где и положено, а второй, затянутый бельмом, — возле уха. Уродец плюхнулся на зад, взметнув облако пыли, завозился в котомке и достал что-то съестное. Его замусоленная рубашка раздвинулась на животе, и оттуда высунулся язык, слизнул еду с руки, в брюхе урода зачавкало и забулькало. Луку затошнило.

Ошарашенный, он не заметил, что разглядывает мутантов не таясь, и это не ускользнуло от внимания крысомордого. Он вскочил и указал на Луку пальцем с кривым изогнутым когтем:

— Гля, очухался! Теперь на своих двоих пойдешь! — Он ударил кулаком о ладонь, ощерившись. — Зашибись!

Мутанты поднялись и окружили Луку, который, как теперь стало понятно, лежал на самодельных носилках.

— Назовись! — требовательно пророкотала лысая голова вожака.

— Как в Пустоши попал? — дополнила лохматая.

Лука смерил взглядом мутанта: локтей семь в нем точно есть. Захотел солгать, что ничего не помнит, но у него так пересохло в горле, что оставалось лишь покачать головой. Остальные мутанты потеряли к нему интерес и расселись трапезничать.

— Как от проклятия Двурогого кони не двинул? У тя че, иммунка есть? Ну?! — настаивала лысая башка.

К ней повернулась лохматая:

— Да он еле живой. Совсем загнется, ему надо воды!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Загнется — сожрем, — пробулькал бочкообразный. Звуки он издавал брюхом, где у него имелась ротовая щель.

Головы глянули на него и воскликнули в унисон:

— Глохни, Зэ!

Над Лукой возник крысомордый Щур, втянул воздух вполне человеческими ноздрями.

— А он точно из наших? Какой-то он… нормальный.

— Норм бы окочурился, — сказала лохматая голова. — Ты на кожу его глянь. Блестит как железная. Ни язв, ни волдырей… Точно с иммункой! Из глаз даже гной не течет… — Он поднес флягу к губам Луки. — Пей. Хороший бульон, питательный, от себя отрываю.

— И от меня тоже! — поддакнула лысая.

— От общака, — проскрипел Щур, завертел головой, словно украл что-то.

Фляга коснулась губ. Бульон отдавал затхлым, но никогда в жизни Лука не пил ничего более вкусного. Влага смачивала пересохшее горло и мгновенно усваивалась метаморфизмом, Лука оживал.

— Спасибо, — прохрипел он и сел.

— Ты гля, тля, защебетал! — потер лапки Щур. — Кто такой, а?

Лука пытался сообразить, как объяснить свое появление в Пустоши. Потеря памяти не годилась — ему нужно было расспросить мутантов о том, как обстоят дела в столице, наверняка отголоски слухов до них докатывались. Он еще раз взглянул на мутантов, и его осенило! И врать почти не придется!