— Каждые две недели. И, разумеется, эти уроды недосчитывают мне часы. Боюсь, настанет день, когда они мне вообще не заплатят.

— И что ты будешь делать, если это произойдет?

— Откуда мне знать.

— Хм-хм… Постой-ка. Не забудь эту мысль. Может, закурим еще одну?

— Конечно. Если ты хочешь.

— Хорошо. Дай только эту вытащу, а то она уже жжет мне горло.

— Давай помогу.

— Спасибо… О, так гораздо лучше.

— Не за что.

— Не начинай. Можно задать тебе один вопрос?

— Да?

— Гипотетический вопрос.

— Гипо… Что?

— Гипотетический. Гипотетический вопрос. Представь, что в баре тебе не заплатят. И скажут: ты уволен, вали отсюда.

— Ну?

— Они останутся должны тебе… Ну, скажем, пятьдесят тысяч иен.

— То есть около пятисот баксов, так?

— Примерно.

— О'кей.

— Так вот, тебе должны пятьдесят тысяч иен и отказываются платить.

— О'кей.

— Ну, так вот… Не знаю, как насчет твоего бара, но в большинстве каждую ночь босс снимает кассу и делает одно из двух. Либо везет в ночной депозитный ящик в банке, либо к себе домой. У этих парней не бывает телохранителей, и деньги они носят в сумках.

— Ты спрашиваешь, смог бы я отобрать у него деньги?

— Да.

— Но как?

— Ну не знаю. Прицепился бы за ним…

— Вырубил бы его и взял деньги?

— Конечно. Никто бы тебя не увидел. Все к тому времени разошлись бы по домам. А если все правильно сделать, то и сам этот парень тебя не увидит. Ты бы вышел сухим из воды. Ну так что? Пошел бы ты на это?

— А откуда мне знать, что меня никто не заметит?

— Поздняя ночь. Вокруг ни души. Можно надеть маску и перчатки. Если тебе так спокойнее. Почему ты так смотришь на меня?

— Не могу поверить, что мы говорим об этом. О маске и перчатках. Все это по-прежнему кажется очень рискованным. А что, если мне не удастся его вырубить? Это ведь только в кино все просто. А кроме того, если кого-нибудь ударить по голове слишком сильно, можно ненароком и убить.

— Ты все усложняешь. Забудь о том, что парня придется стукнуть. Представь, что сможешь подобраться к деньгам по-другому. Я имею в виду: взял бы ты деньги, если бы мог, или нет?

— Мы все еще обсуждаем мои пятьдесят тысяч, так?

— Черт, какая разница! Эти деньги или все, меня не колышет. Это тебе решать.

— Давай говорить только о пятидесяти тысячах иен.

— Ладно.

— Что ж, если мне представится возможность забрать то, что он мне должен, если я буду уверен, что не попадусь, и если рассуждать исключительно гипотетически… Я думаю, я бы пошел на это.

— И это не было бы воровством?

— Нет, если только я забрал бы то, что причитается мне. Этот парень — говнюк. И он мне должен.

— Интересно.

— А ты бы как поступила?

— Секундочку. Представим себе другую ситуацию.

— О господи!

— А что, если речь идет не о пятидесяти тысячах иен? А о гораздо более крупной сумме?

— Какой?

— Как насчет миллиона долларов?

— Миллиона долларов?

— Это я так, навскидку сказала.

— Кто-то задолжал мне миллион долларов?

— Угу.

— Но почему?

— Ну, потому что ты такой умный. Не знаю. Какая тебе разница? Представь просто: тебе должны. Что бы ты сделал, чтобы вернуть долг?

— Миллион долларов… Не уверен, что у меня есть ответ на этот вопрос.

— Почему?

— Это нереально. Я не могу сказать, что бы я сделал, потому что не представляю себя в такой ситуации.

— А если я скажу, что я как раз в такой?

— В такой что?

— В такой ситуации.

— Кто-то должен тебе миллион долларов?

— Ну, приблизительно.

— Постой-ка. Это ведь еще один гипотетический вопрос, верно?

— Это зависит…

— От чего?

— От того, как ты на это посмотришь.

В воскресенье вечером Джессика привела Криса в отель «Счастливый Казанова» на Минами-ку.

— Это самый уединенный любовный отель в Осака, — заявила Джессика. — Как раз то, что нам нужно. Во-первых, здесь нет окон. Эти розовые ставни, на которые ты смотришь, просто для вида. Во-вторых, и дверь, и лестница, которая к ней ведет, скрыты вон теми гигантскими изгородями. В-третьих, на парковке выдают специальные намагниченные металлические полосы, чтобы прятать номера машин от посторонних глаз. Например, от глаз частных детективов. И это только то, что снаружи… — Она взяла его за руку и потащила к входу. — А ты когда-нибудь раньше видел розово-голубой отель? С неоновой вывеской в пятнадцать футов высотой? За пределами Лас-Вегаса? Стоп. Ты же из Флориды! Забудь, что я сказала. Ну вот, можешь сам проверить.

Она толкнула одну из тяжелых стеклянных дверей, и они вступили в крошечный Г-образный вестибюль, уставленный вдоль стен искусственными деревьями. Крис услышал, как дверь за его спиной закрылась, а потом раздался резкий щелчок. Обернувшись, он попробовал открыть дверь, но, к его удивлению, она была заперта.

— Испугался? — Джессика показала ему на маленькое сенсорное устройство с пульсирующей красной лампочкой на стене. — Когда мы входим, лампочка загорается, и дверь автоматически закрывается. Она будет закрыта ровно две минуты — я засекала, — чтобы дать нам время выбрать себе комнату, не натыкаясь на других посетителей. Потом красная лампочка гаснет, дверь отпирается, и пошло-поехало. Здорово, правда? Когда я впервые оказалась тут, то подумала; а что, если в тот момент, когда дверь заперта, отключат электричество? «„Счастливый Казанова“: извращенцев впускают, но не выпускают». Ан нет! За этой перегородкой, что перед нами, есть другая дверь. Выход. Предполагается, что уходить нужно через нее.

Крис смотрел на свисающие с потолка камеры слежения.

— А что ты скажешь об этом? — спросил он.

Джессика положила руки на бедра и, сдув с глаз рассыпавшиеся пряди светлых волос, скорчила рожу. Она была ростом приблизительно метр семьдесят, однако казалась выше благодаря высоким каблукам. В поношенных джинсах и футболке из бангкокского Хардрок-кафе, она была похожа на сгусток нервной энергии. Она смотрела на камеры так, словно они наносили ей личное оскорбление.