Bookmarks Magazine о «Холодной коже»

Прибегая к рецептам классики бульварной литературы, Санчес Пиньоль с потрясающей элегантностью исследует природу истины и любви.

Booklist о «Пандоре в Конго»

Второй роман Санчеса Пиньоля – прихотливое метаповествование, пародия на приключенческую литературу, история, рассказанная с большим воодушевлением. Санчес Пиньоль пишет о проблемах восприятия, о природе литературы, о нашей потребности в героях и о пагубе гордыни. Это умнейшая книга, и вопросы, которые ставит автор, пронзают нас насквозь, а приключенческий сюжет, в который все это упаковано, страшно увлекателен.

Publishers Weekly о «Пандоре в Конго»

Второй роман Санчеса Пиньоля и масштабом, и широтой воображения превзошел первый… Эту книгу полюбят и доктора наук, и поклонники Индианы Джонса.

Library Journal о «Пандоре в Конго»

Восхитительно странная вещь… приключенческий роман, достойный Эдгара Райса Берроуза.

The Times о «Пандоре в Конго»

От этого бурлеска, полного фантастических приключений и небылиц, невозможно оторваться.

Financial Times о «Пандоре в Конго»

Ошеломительное историческое приключение.

Scotland on Sunday о «Пандоре в Конго»

Вторая книга Санчеса Пиньоля – чистая радость. Потому что это изумительный приключенческий роман в традициях Генри Райдера Хаггарда и Эдгара Райса Берроуза. Потому что это язвительная пародия на приключенческие романы в традициях Генри Райдера Хаггарда и Эдгара Райса Берроуза… И однако «Пандора в Конго» лишена и яда, и цинизма. Чистая радость и человеколюбие.

Daily Beast о «Пандоре в Конго»

Воистину полный сюрпризов ящик Пандоры – оригинальная композиция, блестящее повествование, плотный и напряженный роман.

La Nación о «Пандоре в Конго»

Потрясающая, великая литература.

Für Sie о «Пандоре в Конго»

Санчес Пиньоль мешает фантастику, любовь и хоррор, и этот пьянящий коктейль поможет выжить в страшных джунглях.

ABC о «Пандоре в Конго»

Под разными призмами структурной антропологии рассматривая всевозможные наши ожидания – расовые, культурные, литературные, – «Пандора в Конго» сплавляет воедино иронию «Темнейшей Англии» Кристофера Хоупа с многоликой витальностью «Книги рыб Гоулда» Ричарда Фланагана. Выходя за пределы реальной постколониальной политики (которая сковывала бы, скажем, британского писателя) в царство гиперболической фантазии, где давным-давно обосновался Умберто Эко, «Пандора в Конго» выводит Альберта Санчеса Пиньоля в ряды важнейших европейских писателей.

The Guardian о «Пандоре в Конго»

Динамичная приключенческая история в лучших традициях Генри Райдера Хаггарда, но также пародия на эти традиции и тонкое рассуждение о власти литературного воображения… Оригинальность Альберта Санчеса Пиньоля кроется в его тематике и великолепно структурированных сюжетах. Это потрясающий и совершенно уникальный роман.

The Independent о «Пандоре в Конго»

Рассуждение о власти, зле и тирании, с блестяще закрученной напряженной интригой.

El País о «Чудовище Святой Елены»

Не отпустит читателя до последней страницы.

Público о «Чудовище Святой Елены»

Этот роман доходит до самого края света, проверяя на прочность любовь и идеалы, преображая историческое в фантастическое.

The New Barcelona Post о «Чудовище Святой Елены»

Часть первая

1

Я, Марк Туллий Цицерон, сын Марка Туллия Цицерона[1], переживший гибель Рима и конец человеческой цивилизации. Я, человек, который, странствуя в недрах земли, уподобился Одиссею, могу утверждать, дражайшая Прозерпина, что причина и корень всех зол заключены в том, что род людской готов скорее изменить мир, чем исполнить свой долг, гораздо более скромный, но не менее насущный, – измениться самому.

Однако это лишь напыщенная фраза. Как и когда начался Конец Света? Я думаю, Прозерпина, что все началось с поражения Катилины в сражении при Пистое[2].

Гора оружия – вот и все, что осталось от знаменитого Катилины и его восстания против Республики. Последние его сторонники, сдавшиеся легионерам, шагали между двумя шеренгами солдат и бросали на землю свои мечи, копья и щиты. От Катилины и его безумной жажды власти осталась лишь горстка потерпевших поражение воинов и груды металла.

Зрелище мрачной процессии показалось мне слишком удручающим, и поэтому я вернулся в лагерь нашей армии. Там царило совсем иное настроение, особенно в роскошном шатре претора: издали были слышны доносившиеся оттуда крики, хохот и звон бьющейся посуды.

Под сводом шатра веселилась пьяная молодежь: мой приятель Гней и другие отпрыски знатных римских семей, самым младшим из которых недавно исполнилось четырнадцать лет, а самым старшим не было и двадцати. Тебе, Прозерпина, может показаться странным, что в палатке главнокомандующего римским войском горланила эта ватага сопляков, пьяных, точно фавны, но тому есть простое объяснение: согласно римской традиции в походах генералов сопровождали сыновья аристократов. Таким образом они познавали секреты военного дела, готовились к исполнению государственной службы и, что всего важнее, устанавливали дружеские отношения с другими представителями знатнейших родов Рима. Пример тому – моя дружба с Гнеем Юнием по прозванию Кудряш. Он был белокур и франтоват – вернее, невероятно белокур и чересчур франтоват – и щеголял золотистыми кудрями, за которые и получил свое прозвище.

Как я уже сказал, Прозерпина, отпрыски аристократических римских семей не знали запретов. Каюсь: мы пользовались всеми привилегиями и вседозволенностью, были молоды, очень молоды, высокомерны и капризны до невозможности. А командир наш, не отличавшийся большим умом, не решался держать нас в ежовых рукавицах. Так случилось потому, что Сенат выбрал для борьбы с Катилиной одного из своих, некоего Гая Гибриду[3]. Его принадлежность к кругу сенаторов оказалась важнее, чем то, что этот старый хрен ничего не смыслил в военном деле и пил не просыхая. Я уверяю тебя, Прозерпина, что нашу победу обеспечили легионеры и центурионы, а вовсе не старик Гибрида: еще перед битвой он был мертвецки пьян, и, когда началось сражение, его не смогли разбудить, даже окунув головой в ледяную воду. И сейчас он пребывал в том же состоянии: храпел, широко открыв рот, время от времени икая и распространяя вокруг себя вонь винного перегара.

Наш шутник Кудряш усадил Гибриду в центре палатки, а остальные ребята распевали песни, провозглашали тосты и ликовали вокруг главнокомандующего, грудь которого была испачкана блевотиной. Его слуги не смогли вовремя придать ему достойный вид по весьма уважительной причине: все они были мертвы. Кому-то из весельчаков показалось весьма забавным испытать шлем