– Пашка? – Володя рассмотрел лицо. Его друг выглядел так, будто ему все еще было пятнадцать. Тогда он был озорным, жизнерадостным и самым сильным в школе. Совсем не тем иссохшим наркоманом, которого Володя видел при их последней встрече. – Ты здесь откуда?

– Я не совсем Пашка. Я – твой ангел. Я просто позаимствовал его внешность. И манеры, чтобы тебе было проще и привычнее со мной говорить.

– Опять ты? Что происходит?

– Я отвечу на второй вопрос: ты спишь, и я явился тебе во сне. Первый вопрос некорректен, но я понимаю, о чем ты хотел спросить. Нет, это не я являлся тебе вечером. Ангелы могут являться только во сне, все остальное – от лукавого. Вы люди совсем забыли базовые истины. А то был нечистый. – Последнюю фразу Пашка сказал с отвращением, даже с агрессией.

С минуту Володя ошарашенно молчал, пытаясь переварить услышанное и соотнести это с событиями последнего вечера. И со здравым смыслом. Паша тишину не нарушал, лишь смотрел на него снисходительно.

– Откуда я могу знать, что ангел – ты, а не он? – наконец собравшись с мыслями, выдал Володя.

– Да уж, Владимир. Я ожидал от тебя вопросов, но не таких, – в голосе Пашки послышалось разочарование. – А ведь темный был прав, когда говорил о твоем цинизме. Ладно. Во-первых, я тебе уже сказал, что мы можем являться людям только во сне. Что, потребуешь решение суда в подтверждение? С подписью и печатью? Шучу, – Пашка ухмыльнулся своей фирменной улыбкой с прищуром. – Ни одна бумага не может нести на себе законы мироздания. Это бумага существует благодаря им, а не наоборот. Во—вторых, мы – ангелы – существа бестелесные. По крайней мере в вашем понимании. Соответственно, мы свободны от присущих вам телесных искушений и ограничений. В том числе от эмоций. Мы не испытываем эмоций, Владимир, – лицо Пашки стало безжизненным. От его взгляда Володе стало не по себе.

– Ты же только что шутил. Как можно шутить, не испытывая эмоций?

– Я же сказал тебе, что позаимствовал манеры твоего друга, чтобы тебе было проще меня понять. Ты же такой умный, не заставляй меня повторяться, – Пашка поморщился. – Вся эта ваша пресловутая свобода воли… Нет ее. Вами движут эмоции, гормоны. Вы – просто химические машины.

– Ты что завидуешь?

– Володя, мне опять повториться? – Паша разочарованно поднял брови. – Я вообще к чему про эмоции. Темный тебе сегодня сказал, что гордился тобой. Ангел не может гордиться. Это не просто эмоция, это еще и проявление гордыни. Понимаешь?

– Ни хера я не понимаю! – рявкнул Вовка. – Что происходит? Какие ангелы?! Какие явления?! Что вам вообще от меня нужно?!

– Вот, наконец вопрос по сути, – Пашка улыбнулся. – Объясняю. Ему нужно сбить тебя с пути. Мне нужно этого не допустить.

– И зачем ему это? – недоверчиво спросил Володя. Если раньше он пытался осмыслить происходящее и уложить его в свою картину мира, то теперь понял, что в этом нет смысла. Ладно. Тогда он будет просто задавать вопросы, чтобы нарисовать в этой картине новые детали.

– Если ты сойдешь со своего пути, ты станешь заблудшим. Ты потеряешь цель, потеряешь себя, впадешь в депрессию и, скорее всего, совершишь самоубийство. Я надеюсь, ты хотя бы знаешь, что суицид – самый тяжкий грех?

– Где—то слышал, – буркнул Вова. – Ну, так и что ты мне хочешь сказать? Что все, что он наговорил, – полная херня?

– Давай так. Утром ты будешь защищать своего клиента в суде. Иными словами, будешь выполнять свой долг. Так?

– Так.

– Ты знаешь, что твой клиент не святой. Я даже чувствую твое отвращение к нему, – Паша на секунду запнулся, глядя в глаза Володе. – Да, я, как твой ангел, могу чувствовать… видеть оттенки твоих эмоций. Твоих, не своих. Долго объяснять. Давай к сути, – Паша снова сделал паузу, – каким бы ни был твой клиент, ты знаешь, что конкретно в этом деле он невиновен. Она сама затащила его в постель. А теперь пытается шантажировать, вытянуть из него денег, обвиняя в изнасиловании.

– Знаю. Она мне об этом прямо сказала.

– Так и что ты должен делать, как адвокат? Как его защитник? Как участник процесса, в котором вершится правосудие?

– Я должен его защищать.

– Правильно. И не твоя вина, что система так работает. Что в ваше время правосудия можно добиться только деньгами. В конце концов, денег у него куры не клюют. И заработаны они не самым честным образом.

– Мне прям полегчало, – съязвил Володя. На самом деле у него на душе заскребли кошки. Но ведь ангел прав. Не его же вина, что система сейчас работает только так? – А что насчет политики?

– Ровно то же.

– То есть мне можно в мэры?

– Можно, конечно. Но это лишь тебе решать. Свобода воли, так сказать, – Пашка хмыкнул.

– Паш. То есть, ангел, – растерянно пробормотал Володя, – так это получается, что у меня все же есть душа?

Паша посмотрел на него, как на идиота:

– Есть, Владимир, – отчеканил он. – У всех вас она есть.

– И она бессмертна?

– Смерть – это переход твоей души из одной реальности в другую. Он сопровождается распадом ее телесной оболочки, что вы – люди – и называете смертью. Для души такого понятия не существует.

– То есть она существовала давно и будет существовать вечность?

– Время циклично, поэтому ваше понимание вечности можно назвать синонимом времени.

– А почему я не помню, кем я был в прошлой жизни?

– Потому что твоя душа – это само твое естество, информационный энергетический сгусток, который от каждого перерождения берет лишь главное и его итог. – Паша закинул ногу на ногу и повернулся к окну. – Представь, что ты в прошлой жизни был королем, но прожил паскудную жизнь, наделав много бед. В этой жизни ты становишься сапожником в другой реальности. Если бы ты помнил, кем ты был раньше, и понимал, какая жизнь тебе светит сейчас, ты бы руки на себя наложил еще в детстве. А так, у тебя новая жизнь, которую ты проживаешь без оглядки на предыдущие циклы. Практически без оглядки. Все же ключевой опыт о том, что хорошо, а что плохо, у вас откладывается. Вы это еще называете интуицией, дежавю и прочее.

– А как же население планеты? – не унимался Володя. – Оно ведь постоянно растет. Откуда берутся новые души, если они вечны и бессметны?

– Я тебе про реальности, про параллельные вселенные, если хочешь, а ты мне про одну захудалую планету. Баланс, Владимир. Баланс! Если больше здесь, значит меньше где—то еще. Баланс – это вообще