• сравнить методы и средства немецкой национальной политики относительно разных народов Крыма; показать, как ее осуществление отразилось на межнациональных отношениях в крымском сообществе;

• проанализировать реакцию советского военно-политического руководства в центре и местного партизанского движения на различные проявления немецкой оккупационной политики на территории Крыма;

Разумеется, ни автор, ни его книга не претендуют на истину в последней инстанции. Как ни парадоксально прозвучит, но, даже опираясь на самые редчайшие и достоверные документы, трудно быть беспристрастным исследователем. Чем же тогда является эта книга? Скорее это приглашение к дальнейшему конструктивному обсуждению поставленных вопросов, к дискуссии, какой бы острой она ни была. Тем не менее автор надеется, что его исследование станет еще одним, пусть небольшим, но шагом к пониманию такой болезненной и многогранной проблемы, какой является национальный вопрос и все, что связано с этой сложнейшей сферой человеческих взаимоотношений.

Автор выражает глубокую признательность всем тем, кто любезно согласился предоставить свои материалы и помощь для подготовки данной работы. Прежде всего хотелось бы поблагодарить Антонио Муньоса (Нью-Йорк, США), без всесторонней поддержки которого этот проект был бы вряд ли осуществлен. Кроме него большая помощь была оказана со стороны следующих лиц: Йохен Бёлер (Йена, Германия), Карел Беркхофф (Амстердам, Нидерланды), Дариюш Вежхось (Варшава, Польша), Виктор Дённингхауз (Люнебург, Германия), Самуэль Митчем (Монро, Луизиана, США), Дитмар Нойтатц (Фрайбург, Германия), Джордж Нэйфзигер (Уэст-Честер, Огайо, США) и, к сожалению, уже покойный д-р Иоахим Хоффманн (Эбринген, Германия).

Отдельную большую благодарность автор выражает всем сотрудникам Государственного архива Республики Крым (Симферополь), Федерального военного архива ФРГ (Фрайбург, Германия), Российского государственного архива социально-политической истории (Москва) и Архива новой истории Польши (Варшава, Польша), которые оказали неоценимую помощь в подборе документов и материалов для этой книги.

Изменение политического статуса советских республик являлось основной целью войны Германии против СССР. В том, что этот статус будет изменен, не сомневался ни один из лидеров Третьего рейха. Однако на практике будущее устройство гражданского управления на оккупированных территориях Советского Союза вызывало наибольшее количество споров среди нацистского военно-политического руководства. Если военное управление могло носить только временный характер, а аппарат СС в принципе не имел права вмешиваться в вопросы администрирования, ограничиваясь выполнением исключительно полицейских функций, гражданская администрация, напротив, должна была стать переходной формой на пути к будущему политическому устройству всего «восточного пространства». Каким оно будет после победы Германии? На этот вопрос надо было ответить как можно быстрее и с как можно большей политической ясностью.

Проекты по «организации» имелись почти для всех частей «восточного пространства». Какие-то из них были более удачными, некоторые не годились вовсе. Что же касается Крыма, то нацисты, при всей важности этого региона, так окончательно и не решили его судьбу. Будет ли полуостров частью «вассальной Украины», или это будет территория, напрямую управляемая из рейха? На эти вопросы различные немецкие инстанции пытались ответить до конца 1943 года. После же того, как Крым был отрезан частями Красной армии, проблема его политического устройства стала попросту неактуальной.

Административные планы были только одной из сторон будущей «организации» Крыма. Не секрет, что главной особенностью его общественно-политической ситуации во все времена было то, что это многонациональный регион. И поэтому, какие бы планы нацисты ни строили, в своих выкладках они не могли пройти мимо межнациональных отношений на полуострове. Что следовало делать с населявшими Крым многочисленными национальными группами? Приходится признать, что в целом, при всем радикализме нацистской концепции национальной политики, решение этого вопроса также осталось на уровне теорий.

Устройство будущей гражданской оккупационной администрации напрямую зависело от тех концепций национальной политики, которые имели хождение среди различных группировок немецкого военно-политического руководства. Фактически, первоначально к этому делу был допущен только главный нацистский теоретик А. Розенберг, который считался признанным экспертом по внешнеполитическим и национальным вопросам. Его же основным оппонентом, как это ни покажется парадоксальным, стал сам Гитлер, который также имел свой взгляд на «восточную политику». Ее основные тезисы будущий фюрер германской нации сформулировал еще в 1920-х годах, когда писал в «Майн кампф»: «Мы, национал-социалисты, совершенно сознательно ставим крест на всей немецкой иностранной политике довоенного времени. Мы хотим вернуться к тому пункту, на котором прервалось наше старое развитие 600 лет назад. Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке… Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены»[1]. В целом это была только генеральная линия. Хоть и ясно сформулированная, она тем не менее страдала одним недостатком: не было понятно, как ей следовать.

Взгляды Розенберга на национальный вопрос в Советском Союзе и будущее политическое устройство входивших в него республик хорошо известны. Его идеалом была слабая аграрная «Московия», окруженная со всех сторон санитарным кордоном из зависимых от Германии государств – бывших республик СССР. Мнение Гитлера по этому поводу менее известно. Многие исследователи обычно приводят вышеуказанную цитату и пишут, что фюрер был сторонником полного подчинения указанных территорий и противником любой национальной политической администрации на них. Отчасти это справедливо. Но нужно сказать, что это мнение стало таким только перед самым нападением на СССР и продолжало оставаться неизменным на протяжении всей войны. После написания «Майн кампф» и до самой разработки плана «Барбаросса» взгляды Гитлера на «восточную политику» претерпели значительную эволюцию[2].

Следует сказать, что, по словам американского исследователя А. Даллина, «фюрер слабо разбирался в нюансах национальных концепций его окружения»[3]. Поэтому трудно сказать, какой из них он отдавал наибольшее предпочтение. Это утверждение можно проиллюстрировать следующим примером. Летом 1932 года в штабе нацистской партии в Мюнхене состоялась конференция, посвященная путям и методам будущей колонизации «восточных территорий». Организатором конференции выступил один из нацистских теоретиков В. Дарре, отвечавший в окружении Гитлера за аграрную политику. В целом все темы, которые обсуждались на этой конференции, не выходили за рамки проблем сельского хозяйства и колонизации. Однако один из сотрудников Дарре сделал очень интересный доклад о «пространственных задачах восточной территориальной политики». Так, он считал, что в Восточной Европе должен возникнуть союз государств, контуры которого были намечены уже в годы Первой мировой войны. В центре – ядро, состоящее из Германии, Австрии, Чехии и Моравии. Затем – «венок» из малых и средних несамостоятельных государственных образований. А именно Прибалтийские государства, средних размеров Польша, более крупная Венгрия, разделенные на составные части Сербия и Хорватия, уменьшенная Румыния, Украина, существующая в виде нескольких независимых частей, южнорусские и кавказские государства. На северо-востоке это «федеративное государство», связанное общими вооруженными силами, экономикой, валютой и внешней политикой, должно было простираться до границ Финляндии, на юго-востоке – Грузии[4].