Я хочу что-то ответить, но Гарри сильно бьет меня по лицу.

– Тс-с-с!.. – снова шипит он. – Я знаю, знаю, ты хочешь все объяснить. Но дело в том, дружок, что меня не интересуют истории, которые ты только что выдумал. Я хочу знать правду. Всю правду. И клянусь Богом – когда я с тобой закончу, я буду ее знать!

Гарри подходит ко мне. После его удара моя голова свесилась на бок, щека ноет и горит. Он берет меня за подбородок и заставляет поднять голову, так что теперь я гляжу ему прямо в глаза.

– Ты был непослушным мальчиком, Терри, – шепчет он мне в лицо. – Придется тебя немного наказать.

Сломать человека, растоптать его волю – вот что ему нужно. Однажды Гарри сам мне это объяснил. Если воспользоваться его собственными словами, он не любил иметь дело с людьми, которых не мог привязать к стулу. Ему нравилось подавлять. Порой хватало простого предупреждения или угрозы, но он никогда не останавливался и перед более решительными действиями. И всегда Гарри преследовал только одну цель: раз и навсегда дать кому-то понять, что он здесь главный. Хозяин. Он прибегал к насилию исключительно ради этого. Ради этого одного, а не потому, что был от природы испорчен или психически ненормален. Следствие, однако, так и не смогло этого уяснить, поэтому и на процессе это никак не прозвучало. «Главарь банды садистов» – такой ярлык приклеили ему газеты, наперебой смаковавшие подробности расправ. Избиения, вырванные плоскогубцами зубы, полевые телефоны для пыток электрическим током – все это щекотало нервы обывателям и поднимало тиражи. Никто так и не понял, для чего это было нужно, а между тем ларчик открывался довольно просто: Гарри нравилось «ломать» людей. «Откуда ты знаешь, – спросил я его тогда, – что человек действительно сломался? Разве нельзя это как-то… симулировать?»

В ответ Гарри коротко рассмеялся. Это был какой-то порыв, озарение.

«О, это видно, – негромко уверил он. – Сразу видно. Сломанный человек превращается в ребенка и начинает плакать и звать мамочку».

Кофейный бар «Касбах лаундж»… Именно там все началось. Я пересек зал, кивнул незнакомцу, и мы вместе вышли в вечерний сумрак за дверью. Перед входом был припаркован большой черный «даймлер» с водителем, который почтительно ожидал распоряжений. Он даже открыл и придержал для меня дверцу, и я почувствовал, как меня подхватывает и несет невидимый бурный поток. Но мне было все равно.

Раньше я никогда не делал этого за деньги. Я даже никогда не думал об этом. Я был нормальным подростком из пригорода, успешно сдавшим переходные экзамены в среднюю школу. Увы, неприятности редко обходили меня стороной. В конце концов меня исключили из школы, и я оставил дом, оставил размеренную, упорядоченную жизнь и отправился в город, о котором столько мечтал. Я жаждал новых впечатлений, хотел ощутить жар в крови. Думаю, не последнюю роль сыграло тут и тайное сознание моей принадлежности к гомосексуалистам, делавшее меня в собственных глазах исключительным. Впрочем, эта моя особенность фактически никак не проявлялась – просто не могла проявиться, – пока я не переехал в Лондон.

Мы вместе уселись на заднее сиденье «даймлера», и мой спутник кивнул водителю. Машина плавно тронулась, и я почувствовал, как у меня засосало под ложечкой. Но я постарался не обращать на это внимания.

– Гарри, – представился он, беря меня за руку.

– Терри, – ответил я.

– Рад познакомиться с тобой, Терри.

Я помню, мы приехали в фешенебельный район неподалеку от Слоун-сквер. У Гарри была роскошная квартира в Челси. Когда мы вошли, он сразу налил нам по большому бокалу бренди и стал показывать свою коллекцию фотографий. Гарри с Джонни Реем, Гарри с Руби Райдер, Гарри с членом парламента Томом Драйбергом, Гарри с Сонни Листоном… Снимков было много, и на всех Гарри был снят со знаменитыми и не очень киноактерами, певцами, боксерами.

После мы занялись сексом. Гарри трахнул меня перед высоким, в рост человека, зеркалом. Мое дыхание туманило поверхность стекла, но я все же видел, как от острого желания перекосилось его лицо, когда он вошел в меня сзади. Потом мы курили и разговаривали, причем я заметил, что голос Гарри утратил свою грубоватую хрипотцу и сделался более высоким и чистым – почти как у ребенка.

– Ты очень симпатичный мальчик, – прошептал он.

– Спасибо.

– А я не очень-то красив, правда? – И он грустно коснулся своего лица.

– Нет, почему же… – протянул я, не зная толком, что сказать.

Гарри провел пальцем по лбу.

– С этими моими бровями я похож на оборотня. Знаешь, что говорила по этому поводу моя тетя Мэй? Ну, что означает, когда у человека сросшиеся брови?..

Я пожал плечами.

– Это означает, что человеку суждено быть повешенным.

На следующее утро Гарри выпроводил меня, небрежно сунув мне в карман пятифунтовую банкноту. Еще он сказал, что хотел бы встретиться со мной еще раз. Гарри, по его собственным словам, занимался бизнесом и был владельцем ночного клуба. Он даже пригласил меня туда на вечеринку. Его клуб находился в Сохо и назывался «Звездная пыль».

– Как ты думаешь, что я собираюсь сделать с этой штукой? – спрашивает Гарри, размахивая раскаленной кочергой перед самым моим носом. – Ну-ка?..

Я пытаюсь отстраниться, несмотря на впившиеся в тело веревки. Позади меня стоит Тони Ставрокакис. Это он привязывал меня к стулу. Здоровенный грек кладет руку мне на плечо, чтобы я не дергался, а смотрел перед собой. Гарри снова опускает кочергу на решетку. Мне не хочется думать, что будет дальше. Мне вообще не хочется думать. Больше всего на свете мне хочется поддаться страху и зарыдать. Сдаться. Выложить всю правду, которой добивается от меня Гарри. И я готов сломаться. Сейчас я не желал бы ничего другого, но… Гарри прав. Имитировать это невозможно.

– Шоу-бизнес у меня в крови, Терри. Я никогда не рассказывал тебе о своем дедушке? Его звали Билли Шин, Человек-снаряд из Каннинг-тауна. Он был чемпионом по кулачному бою без перчаток, но не только. Мой дед был незаурядным шоуменом. У него был хороший голос; кроме того, он выступал с силовыми номерами на эстрадных концертах. Он разбивал кулаком стопку кирпичей, забирался в ствол пушки и вылетал оттуда, как самое настоящее ядро, и делал много других вещей. Но знаешь, каким был его коронный номер? На глазах почтеннейшей публики дед лизал языком раскаленную добела кочергу. Да-да, это чистая правда. А знаешь, в чем тут секрет? Кочерга должна была быть раскалена именно добела. Если бы дед попробовал лизнуть кочергу, которая раскалена только докрасна, он сжег бы себе язык на хрен! Но он знал, как надо действовать. Этому трюку дед научился у какого-то черномазого, который показывал его перед толпой на ярмарке в Майл-энд-Уэйст. И научил меня.

Гарри смеется и снова погружает кочергу в огонь.

– Смотри! – командует он. – Смотри внимательнее!

Теперь он держит кочергу так, что пламя греет ее верхним, самым горячим концом. Одновременно Гарри шевелит губами и языком, чтобы набрать побольше слюны.