По мере накопления находок ученые узнали достаточно много о жизни населения Японии во время палеолита, который в свой средней стадии мог продолжаться 30 тысяч лет, уступив место новому образу жизни за 11 тысяч лет до начала новой эры, когда распространилось использование микролитов — полученных при разбивании камней крошечных осколков, которые крепили на деревянную основу, получая орудия — пилы с лезвиями несравненного качества.

Первые обитатели Японии, как и их собратья во всех «первобытных» культурах, жили собирательством и охотой, выслеживая свои ресурсы, и маршрут их перемещения повторял маршрут дичи, которую они преследовали. Они шли из одной долины в другую, и через одни места приходилось проходить, а в других надо было останавливаться, хотя бы на время, — в каменоломнях, где добывали первые камни, на речных берегах, изобилующих разной галькой. Но иногда эти собиратели предпринимали и очень далекие вылазки в поисках нужного сырья — незаменимого обсидиана, ценного черного камня, полупрозрачного и острого, как стальной клинок, если его как следует отшлифовать. Его месторождения имелись на севере Канто; однако некоторые прибрежные общины привозили на лодках обсидиан лучшего качества с далеких островов, иногда находившихся в сотнях километров к югу.

Эти ограниченные по дальности, но активные перемещения и породили уже старую, по еще очень живучую теорию о связях между древней Японией и древней Америкой. Одни допускают, что существовал открытый переход — людей и дичи — в ледниковые периоды в районе современного Берингова пролива. Другие придают первостепенную важность мореходному искусству рыбаков доисторических времен: преследуя рыбу в открытом море, те якобы могли связать Восточную Азию с Северной Америкой, двигаясь сначала вдоль гряды Курильских, а потом — Алеутских островов. Ничто и никто, ни континент, ни архипелаг, никогда не бывают по-настоящему отрезаны от мира, разве что в романах или по авторитарному решению политических лидеров.

Первые люди

Вот почему история людей, как и история мира, образует единое целое, и именно поэтому любое историческое повествование общего характера, даже самое краткое, всегда выстраивают на основе одного представления, смутного и одновременно вездесущего — о некоем «начале», так сказать, о другом конце стрелы времени. Начало чего, кого? Туманных времен, из которых мы извлекаем лишь крохи, выбирая из случайно уцелевших крупиц те, которые способны упрочить успокоительный для нас образ мира.

С этого вопроса началась и дискуссия, уже полвека не дающая покоя специалистам по первобытной истории и всем, кто интересуется древнейшим прошлым Японии — прошлым, в котором не удается уверенно опознать первые объекты, обработанные рукой человека. Нужно ли считать таковыми кварциты, обнаруженные в Содзудае[1], типология которых близка к орудиям из Чжоукоудяня в Китае (где были раскопаны знаменитые останки синантропа)? Свидетельствуют ли эти камни о сознательной деятельности гипотетических жителей архипелага, живших, как и синантроп, двести или даже четыреста тысяч лет тому назад? Если так, то Япония не отставала от евроазиатского континента. Или же это просто создания природы? Камень, расколотый прибоем, очень часто не удастся отличить от камня, расколотого обезьяной, чаще всего ненамеренно, или, наконец, от камня, расколотого человеком, который систематически воспроизводил грубое, но эффективное лезвие; и эта проблема по-прежнему остра.

Незыблемые доказательства есть лишь в отношении намного более позднего прошлого, данности которого не удивляют никого. Так, бесспорно, что в древности Японию, как и остальную Восточную Азию, населял Homo erectus: в 1985 г. близ Осаки археологи нашли косвенные, но хорошо видные на доске следы окаменевшей человеческой кости; анализ позволил с очень большим разбросом установить их возраст — от 80 до 54 тысяч лет. Эта несколько смущающая неточность сразу же породила утверждение, признанное вероятным: приходы Homo erectus могли быть связаны с наступлением ледниковых периодов. Тем самым спор, упомянутый вначале, закрывается, и сегодня каждый уверен, что Япония не безлюдна уже давно.

Однако до сих пор больше всего интересует историков и все-таки остается нерешенным вопрос появления Homo sapiens sapiens, современного человека. Судя по тому, что найдено до сих пор, самые древние люди этого типа на архипелаге как будто обнаружены прежде всего очень далеко на юге, в Минатогаве, в районе Окинавы. Это подкрепляет идею, господствующую ныне, — активной и массовой колонизации различных прибрежных зон Восточной Азии в период позднего палеолита. В таком случае этот Homo sapiens sapiens был первоначально выходцем из южной части Тихого океана, и эти люди мало-помалу вытеснили прежнее население северной части или слились с ним. Но поскольку окончательного решения найдено так и не было, спор возобновился по поводу более близких к нам времен: рассмотрим намного более поздний ход развития, когда архипелаг уже был широко заселен и создал оригинальные культуры.

Действительно, в недавних работах были исследованы черепа людей, живших в течение двух тысячелетий; за период позже VII в. их найти немыслимо, поскольку страна в основном усвоила обряд кремации, но для более ранних обществ вполне возможно. Эти исследования выявили, помимо многих вариаций меньшего масштаба, две крупнейших морфологических группы: группу бронзового и железного века (Яёи и Кофун, ок. 300 до н. э. — 700 н. э.), к которой относится также население средневековья, и группу людей нового времени (эпохи Эдо, 1600–1868), чьи потомки — современные люди. Так вот, характерные черты обеих этих групп в целом больше походят на черты народов Северо-Восточной Азии (Китай, Корея, Маньчжурия, Тайвань), чем на черты, характерные для южной части Тихого океана.

Следует ли заключить, что культура, пришедшая с севера и несомая колонизаторами, оттеснившими или ассимилировавшими южных варваров прежнего времени, в конечном счете брала реванш у последних? В самой Японии многие ученые выступают против этой слишком упрощенной схемы, использование которой в любых рассуждениях создает большой риск скатиться к расовым — и даже расистским — аналогиям.

В самом деле, позиция, комфортная в психологическом отношении и корректная в политическом, которая преобладает сегодня, изо всех сил стремится примирить эти противоположности: бесспорное противопоставление или попросту дуализм северной и южной частей Тихого океана отныне считается удобной концепцией, позволяющей учесть явления очень общего характера, тем не менее историки в целом согласны, что эта схема никоим образом не исключает многообразия перемещений человеческих групп и обилия физических и культурных влияний, которые способствовали формированию сегодняшнего японского народа. В пользу этого говорит биология — в какой бы точке мира ни родился человек, его появление было результатом множества скрещиваний. Но даже если это так, это далеко не решает всех проблем древней истории Японии.

Первые гончары

Самая актуальная ныне проблема касается периода, который уже больше века называют периодом дзёмон, буквально «веревочных мотивов» — от керамики, на которой в сыром виде оттискивали орнамент, прокатывая по бокам горшков палочки, обмотанные веревками.