– Но в мире пока не существует технологий бессмертия и омоложения, – попытался было возразить Юрген.

– Так я говорю не о Земле. Считай, что это – дар богов. Их зовут не Один и не Фрейр, но суть не меняется. Да и боги они только в сравнении с нами. Не думай пока об этом. Твоя задача – спокойно покинуть вместе со мной это жилище. Думаю, сожалеть ты о нем не будешь. Дальше – машина, аэропорт, клиника на базе. А вот потом, когда песок из тебя перестанет сыпаться, тебе будет чем заняться.

…Признаться, сердце «сеньора Мартинеса» несколько раз тревожно екнуло, когда он вместе со своим спутником оказался на крыльце дома.

Померещилось, что за дверью их поджидает пятеро вооруженных парней в безупречных костюмах.

«Юрген Клаус, вы арестованы!..»

Хотя гораздо хуже, если вместо них оказались бы другие – смугловатые латиносы с черными вьющимися волосами. Вот уж от этих таким, как «сеньор Мартинес», точно ничего хорошего ждать не приходится.

Старый офицер СС не хотел признаваться в этом даже себе, но этих он боялся больше всего на свете.

Но все страхи были напрасны. Выжженная солнцем улица маленького городка была пустынной, если не считать лежащей в тени собаки, даже не соизволившей поднять голову.

Собаке было не дано понять, что на ее глазах творятся чудеса, и для двух бывших эсэсовцев здесь начинается дорога из пыльного городка в далекий мир под названием Плацдарм.

Собака зевнула и отползла поглубже в тень.

Человек прилаживал к стволу толстенного дерева рюкзак.

В дело пошли даже свисавшие липкие нити в палец толщиной, свивавшиеся где-то около верхушки в узорчатую ловчую сеть. А туша хозяина этой сети валялась сейчас у корней дерева, и его терзали какие-то мелкие зверушки.

При жизни этот древесный ткач совершенно не напоминал земного паука, скорее восьминогую болонку, вообразившую себя Аргусом и отрастившую восемь раскосых глаз с ромбовидными черными зрачками.

Винтовочная пуля разворотила ему брюхо в тот момент, когда ткач кинулся в атаку на наглого двуногого, по-хозяйски резавшего его сеть ножом.

Человек довольно хмыкнул, оценив свою работу, и начал спускаться. Для этого он уже не использовал паучьи тенета, положившись на веревку и карабин. Опустившись на землю и распугав мелких трупоедов, он снял с плеча древнюю винтовку, несколько лет назад выуженную им из болот Новгородской области далекого мира со странным названием «Земля», и налегке зашагал по лесу.

К стволу чудом спасенной от ржавчины винтовки-ветерана был примкнут штык того же происхождения. Слева на поясе в роскошных кожаных ножнах висел нож-мачете, входивший в комплект для выживания то ли космонавтов, то ли сбитых летчиков и как раз перед отправкой прошедший экспериментальные испытания где-то на Енисее. Справа с ней соседствовал славный «стечкин» в традиционной деревянной кобуре, а по заднице путешественника хлопала фляга.

Человек углубился в чащу.

Казалось, он идет к вполне определенной цели, полностью ею поглощен и оттого не обращает внимания на диковатый вид растительности вокруг.

А посмотреть меж тем было на что.

То и дело ему попадались приятно пахнущие нежно-розовые цветы, чьи пышные бутоны покачивались на стеблях метрах в трех от влажной жирной земли; древесные гиганты, вросшие в твердь на пригорках, на первый взгляд напоминавшие земные дубы, вместо желудей покачивали на ветерке разноцветными плодами величиной с кулак, напоминающими россыпь новогодних игрушек, развешанных чьей-то озорной рукой.

Роща деревьев, напоминающих земные тополя, была человеку едва не по пояс, а рядом же высился гриб, до верхушки алой шляпки которого не смог бы дотянуться и какой-нибудь знатный литовский баскетболист, даже встав на цыпочки.

Трава, правда, была по виду вполне привычная, упругая, зеленая и густая; стая пестрых птичек беспечно щебетала на лианах.

Человек, однако, был совсем не рад этой идиллии.

Оглядевшись, он положил винтовку на траву, ругнулся и взялся за ребристую рукоятку «Тайги».

Лезвие мачете утолщалось кверху, отчего нож знатного выбивальщика напоминал меч инопланетного монстра для левой клешни. Однако рубила кусты и лианы эта штуковина прекрасно.

Человек мысленно похвалил себя за сообразительность.

Ему уже не раз пришлось корить себя за мелкие упущения в снаряжении, но тут он явно не оплошал. Рассерженные птицы перелетели подальше и возобновили прерванные песнопения. Человек медленно, но верно пробирался в переплетении ветвей и листьев. Сквозь птичий гомон он разобрал рокот моря и ускорил работу.

– Все же – остров?

Он вернулся по проходу назад, пряча «Тайгу» в ножны, и, прихватив винтовку, выбрался под безжалостный свет местного светила.

Это действительно был самый что ни на есть обычный по виду морской пляж – с песочком, полосой мокрой гальки, трухлявыми бревнами, запахом разлагающихся моллюсков и даже парочкой пальм вполне сухумского вида.

Океан тоже был обычным – голубым, тихим, бескрайним.

С обратной стороны острова, где человек прошлым днем уже побывал, был виден берег континента.

Километров пять – это как, близко или далеко?

В зависимости от того, как ходят пароходы.

Пароходы здесь ходили хреново.

Не было здесь пароходов.

Первобытный мир был девственно свободен от какой бы то ни было техники, выхлопов и выбросов – вот бы порадовался какой-нибудь «зеленый», окажись он здесь вместе с другими колонистами. Гринписовца бы в первые же секунды съели комары, ну, если бы не съели, то он все равно умер бы без душа и телефонной связи, гамбургеров и рекламных щитов.

Отечественный «зеленый», пожалуй, все же подергался бы.

Интересно, лениво подумал человек, бредя по песку и волоча за ремень «маузер», каково бы было экологисту отбиваться осколочными гранатами от тутошних «леопардов-коллективистов», охотящихся стаями.

Ему пришлось выдержать подобное сражение не далее как вчера.

И пусть «леопарды» были величиной с пуделя – но их было десятка полтора, дымчатых, бешеных и дурных.

На стаю ушел весь запас гранат.

Человек остановился, задумчиво рассматривая огромные вмятины в песке, идущие от моря в глубь пляжа. Тревожно обведя взглядом песчаный берег и далекие волнистые просторы, человек пошел по следу.

Вмятина делала громадную петлю и удалялась обратно в океан. Когда, зло плюнув, человек собирался идти от греха подальше под сень леса, нога его провалилась в подозрительно податливый и рыхлый песок. Радуясь, что не вывихнул лодыжку, он присмотрелся повнимательнее. Сомнений не было – внутри виднелась скорлупа гигантского яйца, только серо-голубого и несуразно большого.