И на это тоже свои причины имелись.

Когда Кротов вошел в двери управления и шагнул под аркой металлодетектора, ему жизнерадостно улыбнулся парнишка в форме сержанта. Автомат на плече, бронежилет, все как полагается.

— Здрасте, Александр Николаич.

У парня все впереди, глаза горят, а позитива столько — хоть задницей жри, отметил Кротов невесело. Но парню он улыбнулся и кивнул в знак приветствия. Это был Володя Пешков, сын Стаса.

Кротов направился через вестибюль управления. Когда он проходил мимо дежурки, то заметил там Рогова и Лапина. Рогов листал суточную сводку и травил Лапину байки, а тот заискивающе на него смотрел.

— …А я ему говорю: «Да она помешанная, в натуре, ты еще пожалеешь, что связался с этой кобылой!» Нет, не верит! А потом слышу, в РИЦ звонит. По сводкам значит ее имя пробивает, прикинь? И че ты думаешь…

Лапин ловил каждое его слово, готовясь засмеяться. Но в этот момент Рогов заметил проходящего мимо Кротова. Рогов замолчал, косясь на него. Кротов лишь кивнул дежурному, который говорил по телефону, и пошел дальше, но спиной он чувствовал на себе взгляды Рогова и Лапина. Взгляды, полные насмешки и пренебрежения.

Вестибюль УВД заканчивался за дежуркой, дальше был поворот в коридоры первого этажа и лестница наверх. Третий этаж управления занимала криминальная полиция.

Кротов шел не туда. Он привычно свернул в неприметную дверь, не дойдя до лестницы пяти метров.

Дверь вела в подвальные помещения. Если дежурка окружного управления была относительно светлой, красивой и современной — насколько красивой и современной может быть дежурка в ментуре — то здесь все было с точностью до наоборот. Кротов сразу оказался в полумраке. Лампочки висели на потолке через каждые метров десять, но из-за сырости проводка выходила из строя, и горела только пара лампочек — самые стойкие. А наладить освещение в коридоре подвала никто не горел желанием. Для чего, собственного говоря? В этой части подвала находились только подсобные помещения и коммуникации. Ничего стратегического важного. Кротов начал спускаться по влажным от постоянной сырости ступенькам, мимо покрывающихся плесенью мрачных стен. В полумраке он наступил на что-то и едва не грохнулся на ступеньки — удержало его лишь то, что он вовремя схватился за стену.

— Твою мать…!

Кротов принялся смотреть вниз, но разглядеть что-то здесь было нереально. Снова чертыхнулся и, сделав последние шаги по ступенькам, свернул в коридор.

Вдоль стены слева тянулись редкие двери. Вдоль стены справа — трубы. Неторопливо двигаясь вперед, Кротов наткнулся на грязного сантехника, который ковырялся гаечным ключом у перемычки одной из влажных и капающих труб. Под трубой была лужица.

— Здорова, Николаич, — буркнул сантехник. Кротова он давно уже принимал за своего. — Ты там не упал? Какой-то козел соляру пролил.

— Уже заметил, — сухо отозвался Кротов.

— А труба опять течет, прикинь! Как бы не прорвало к чертям собачьим. Все сгнило, все менять пора.

— Все сгнило? На коррупцию, батенька, намекаете?

Сантехник расхохотался, продолжая ковыряться в перемычке труб. Веселый мужик. Пройдя еще несколько метров, Кротов наконец добрался до нужной двери. На ней висело жалкое подобие вывески. Отпечатанный на принтере и пожелтевший от сырости и времени, с грязными потеками, лист бумаги формата А4, на котором было крупно отпечатано одно слово — «Оперуполномоченные».

Толкнув дверь, Кротов вошел внутрь.

Старое, жалкое и темное, как тюремная камера, помещение было самым сухим в этой части подвала — поэтому группу Кротова разместили именно здесь. Три узких окна у самого потолка выходили во внутренний двор управления. Все, что можно было увидеть через них — мелькавшие иногда ноги ППСников. Пять столов, из которых один был приспособлен под буфет: чайник, коробки с кофе и сахаром и хлебница. За одним из столов, откинувшись на спинку скрипучего стула, посапывал Лазарев.

Кротов чуть громче, чем обычно, захлопнул за собой дверь. Лазарев, вздрогнув, очнулся, зевнул.

— Привет, Сань.

— Где Гарин?

Кротов подошел к своему столу, щелкнул кнопку компьютера. Тот скрипнул, словно огрызнувшись в ответ, и заурчал, включаясь.

— Да нет его. Пока не объявлялся.

— Опаздывать повадился, — Кротов посмотрел на часы. — Уже почти девять.

Лазарев одарил его скептическим и усталым взглядом перед тем, как ответить.

— Сань, да давай уже реально смотреть на вещи. Если он придет только к вечеру, всем плевать. Если он вообще не придет, всем плевать. Черт, да если мы все вообще перестанем выходить на работу — всем плевать.

Они с Лазаревым были знакомы целую вечность. Кротов и Лазарев были одного возраста. Разве что Лазарев был еще более усталый, замученный бытом, семейными неурядицами и жизнью вообще человек.

Кротов не ответил. Он включил электрический чайник и попытался найти на столе свою кружку. Она стояла за хлебницей. Почти с отвращением — в пятницу Кротов забыл ее помыть — взял ее в руки и отодрал ложку, которая приклеилась к стенке кружки.

Лазарев был прав.

Утренние разводы с начальниками подразделений угрозыска проходили в зале совещаний на четвертом этаже. По понедельникам, помимо начальника уголовного розыска Хомича и начальника криминальной полиции Грищенко, здесь присутствовал Сам Лично. Так в управлении именовали начальника УВД полковника Шевелева.

Докладывал майор. Его Кротов толком и не знал, потому что тот совсем недавно перевелся в управление с «земли», а находясь в подвале трудно следить за тем что происходит наверху.

— Также за истекшие сутки произошла квартирная кража по адресу Монтажников, 53. Сообщение поступило в 18.45, в 19.00 группа уже работала. От розыска Николаев, от следствия…

— И? — устало перебил майора Шевелев.

— Мероприятия, проведенные по горячим следам дежурной сменой, результата не дали, — признал майор. Это он явно хотел отложить на потом.

— Местные пока работают, Егор Ильич, — вставил Хомич. — Но судя по почерку, это наш серийник.

Шевелев нахмурился.

— Что, опять?

— Все указывает на то, что да, — невесело кивнул Хомич: — Проник путем подбора ключей. Выбрал небогатую квартиру, с замками попроще. Восьмой этаж девятиэтажки, чтобы риск столкнуться с соседями во время работы был минимальный. Взял все ценное, но только легко переносимые вещи…

— Твою мать, — высказался недовольно Шевелев. — У нас квартал кончается, а по имущественным преступлениям только за счет этого ушлепка у нас уже рост на 10 процентов. Кто-нибудь из розыска собирается вообще делать что-нибудь, нет?

Розыск предпочел отмолчаться. Молчали и майор из группы по имущественным преступлениям, на котором за счет домушника уже было 15 висяков, и остальные. Само собой, молчал и Кротов. На совещаниях у начальства он вообще всегда молчал. Кротов сидел в самом конце стола и развлекал себя тем, что рисовал в блокноте. В этот раз он рисовал корову. Хотел лошадь, но тело получилось коровье — пришлось подрисовывать рога и заштриховывать гриву.