и даю. Кадровичке — шоколадку, тебе — шоколадку. Даю потихоньку.

— Ты кадровичке поменьше давай. Я теперь у тебя секретарша.

— Бригада собрана, материалы заказаны. — Палыч помалкивает, что материалы казённые. — Локомотив заказан.

— А договор? — Генеральный сурово смотрит на Палыча. Изо рта у него свисает китайская лапша.

— Вот договор. — Палыч слегка кланяется, как заправский конторский деятель, и отирает вспотевшую лысину.

Свежераспечатанный в районной библиотеке договор (на распечатку ушла третья шоколадка) ложится на стол перед генеральным.

— Так-так… Ничего договорчик, пухленький! — Генеральный выбрасывает стаканчик из-под лапши под стол, тянет увесистую ладонь к Палычу и хлопает по плечу. — Сработаемся! Так у нас дело пойдёт! — И ставит на договоре росчерк.

— А теперь, батенька, на почту. Мы с этой железной дорогой цацкаться не будем, на поклон к ним, взяточникам, не пойдём. Мы им по почте отправим!

— Да-да, — поддакивает Палыч. — На поклон не пойдём. На почту пойдём.

— Заказной бандеролькой им!

— Мне бы задаток — поиздержался, пока людей собирал да материалы заказывал. — Палыч поднимает кверху палец. — На локомотив.

— Это вечером. А на бандерольку выпишем, выпишем как миленькие. — Генеральный стучит в стену. — Любаша, выпиши Палычу тысячу.

Палыч крутит в пальцах тысячную купюру. Остался пустяк — отнести договор на почту.

«Эх, ты, Васильич! Полцены отдал за такое плёвое дело!»

Палыч идёт на почту пружинящей походкой, поглядывая в пёстрые окна ларьков, мелькающих по дороге.

«Плёвое дело — две шоколадки».

«Шоколадки!» — Палыч останавливается у крайнего ларька. — «Надо ещё шоколадок купить, про запас!»

Ноги сами поворачивают к стоящей у почты синей палатке с разливным пивом.

«Нет, нельзя! Вот вечером рассчитаемся с генеральным…»

Палыч послушно трусит последние пятьдесят метров к почте.

На входе его встречает суровый молодой человек в форменной одежде:

— По техническим причинам почта откроется через два часа.

У Палыча зачесался нос. Почта такая красивая, чистая, только что отстроенная. А нос чешется, словно к гулянке.

«Ладонь бы лучше чесалась. Левая — к деньгам. Вечером рассчитаемся».

Палыч садится на скамеечку.

«Да что там эта почта! Сто рублей — вся бандероль. А сдачу куда девать? Не жене же отдавать!»

Через полчаса у Палыча затекают ноги.

«Плёвое дело», — уныло думает он, переминаясь.

А нос чешется.

Наконец, Палыч встаёт, достаёт тысячу и трусит к пивному ларьку.

— Плёвое дело, мужики! — Палыч смеётся, как курица квохчет, и хлопает себя по бокам. — Васильича-то я обманул: оказалось, такая ерунда эти бумаги, всего-то две шоколадки!

Палыч стоит у стойки пивного ларька, кепка его сбилась набекрень.

— Попробуйте, у вас все получится! Плёвое дело — работать на себя! Я-то всю жизнь горбатился на дядю! — Он снова хлопает себя по бокам. — А теперь я — руководитель проекта, не хухры-мухры!.. Ладно, пошёл я на почту. На поклон не пойду. Я по почте этим взяточникам — своим бывшим начальникам! — Палыч берёт подмоченный пивом договор, скручивает его и добавляет: — На почту мне!

— Карету ему! Карету! — ехидно дует в пену своей кружки какой-то интеллигентишка.

— Я бы попросил! — Палыч поднимает кверху палец и бодренько, откинув корпус назад, отправляется в сторону почты.

За конторкой снова сидит давешний серьёзный молодой человек, смотрит в одну точку и повторяет как заклинание:

— Почта будет работать через два часа.

— Компутеры, что ли, не работают? — дурашливо спрашивает Палыч — ему хочется поговорить. — После трёх-то будете работать?

— После трёх будем, — отвечает молодой человек.

Палыч стоит, прислонившись к двери почты, на носу у него повисает капля. Палыч смахивает её и думает:

«О! Опять нос чешется!»

— Дело в том, понимаете, что я руководитель проекта. Иду на почту, договор отсылать, — рассказывает Палыч случайному слушателю у пивного ларька. — На поклон не пойду. Ну их, с их поклонами. Плёвое дело!

Язык у Палыча заплетается.

— Сейчас вот допью и пойду. А потом домой.

Палыч наклоняет корпус вперёд и неверной походкой идёт к почте.

За конторкой сидит молодая девушка и флиртует с серьёзным молодым человеком.

— Компутеры починили? — с вызовом спрашивает Палыч, распространяя вокруг себя амбре.

— Через два часа откроемся. — Молодой человек с отчаянием взирает на него.

Палыч подбоченивается:

— Что значит «через два часа»? — возмущается он. — Всё бы хиханьки да хаханьки! Два часа назад я здесь уже был! Компутеры починили, я спрашиваю?!

— Понимаете, у нас открытие… — лепечет девушка.

— Понимаю, открытие. — Корпус Палыча перевесил назад. — Америку, что ли, открыли?

— У вас бандероль? — берёт дело в свои руки молодой человек. — Вам за угол, первая дверь налево.

Палыч перемещается на неверных ногах.

За углом стоит большая очередь и фургон с антенной. Сквозь стеклянные двери видно, что на почте толпа старушек и нарядная женщина, улыбаясь, дает интервью на камеру.

— Это что здесь такое? — спрашивает Палыч у ближайшей старушки.

— Открытие у них, — объясняет та. — Почту новую открывают. Пять часов уже ждём пенсии.

Глаза у Палыча наливаются красным.

— Стоп, снято! — кричит мужской голос за дверью. — Массовка перестраивается на исходную позицию!

Те старушки, что внутри, становятся по линеечке в очередь, высоко подняв свои конверты.

Нарядная женщина поправляет причёску.

— Я вам сейчас покажу! — рассерженно бормочет Палыч — корпус его опять перевесил.

Он подходит к фургону с антенной, из которого торчит связка кабелей, изо всей силы дергает за нее и падает на спину, уронив договор в лужу.

— Мужчина! Мужчина! — растерянно кричит водитель.

На почте гаснут софиты.

— Васильич, здорово! Сижу в каталажке, дали позвонить. Да, пятнадцать суток за хулиганство и порчу имущества. Договор потерял. Эх, две шоколадки… А ведь плёвое дело было!

— Палыч, жена твоя Зинка — жаба! Она договор распечатала и всё дело под себя подмяла. Говорит, у неё деловая хватка проснулась. Семьдесят процентов взяла! И деньги забрала и не отдаёт! А у нас и локомотив и всё на мази. Теперь она у нас руководитель проекта.

— Ладно, не плачься! Знаешь, как трудно договоры оформлять? То-то же! Я вот в полицию попал, до того дооформлялся. Отдыхаю теперь. Трудное и опасное это дело.

— А Зинка твоя говорит: плёвое дело!

— Зинка — молодец! Может, в секретарши меня возьмёт?.. Ладно, пойду я, обед принесли.

Французская болонка

— Слушай, Палыч, собака-то наша что-то загрустила! — Зинка протянула руку к собачьему носу. Пес оскалился, но как-то лениво.

— Бедный пес! — съехидничал Палыч. — За всю жизнь ни одной суки не видел. — И мысленно добавил: «Кроме хозяйки».

— Ты давай, Палыч, с собакой мясом делись! — сердито прикрикнула Зинка и сунула руку Палычу в тарелку.

— Эй, алё! Не алё! — сумбурно заорал Палыч, глядя, как жена вытащила у него из щей кусок