– Вот и твои апартаменты, вампиреныш, вон и ужин валяется, – сказал хриплый пропитый голос с нескрываемой насмешкой. – Можешь его выпить, все равно ушастый скоро загнется.

Издевательский смех в несколько глоток. И над чем они смеются?

Никак не могу понять, о чем они говорят. Что за вампиреныш, что за ушастый?

Потихоньку приоткрываю глаза настолько, чтобы видеть смутные силуэты в дверном проеме и не ослепнуть.

– Заселяйся, кровосос, как раз по тебе апартаменты, – опять издевательский смех. – Мы вам даже свет оставим, чтобы скучно не было.

Двое грубо забросили третьего внутрь. Еще один бросил на пол странный, тускло мерцающий шар. Впрочем, этот неяркий свет для глаз был гораздо приятнее, чем льющийся из дверного проема и бьющий по нервам.

Дверь, кстати, моментально захлопнулась.

Я быстро обшарила взглядом помещение. Сырая каменная комнатушка, толстая железная дверь и не слишком свежая солома на полу. В углу стоит медный помятый кувшин и миска, на которой лежит круглая, зачерствевшая буханка хлеба – желудок истерично вякнул – я, да мой новый сосед. Вот и все, что здесь обнаружилось.

Я принялась гипнотизировать взглядом вожделенный хлеб в глупой надежде, что мне таки хватит сил приподняться и доползти до него, когда голод станет уже невыносимым. А сосед тем временем пытался собрать конечности в кучу и подняться.

Поднялся. Осмотрелся.

– Мде… – выдал скептически и печально. – Это они тебя, что ли, в качестве ужина предлагали?

С трудом отрываю взгляд от хлеба и смотрю на соседа. Ух ты, какой красавчик! Не знаю уж, что было в моем взгляде, наверное, жестокие страдания голодного организма, но сосед поспешил меня успокоить. Очень своеобразно:

– Не бойся, я не голодный пока. И вообще, парень, не волнуйся, я принципиально эльфами не питаюсь.

Не поняла! Так насчет вампиреныша эти неприятные ребята не шутили?! Э-э… еще раз не поняла… какой парень, какой эльф?!

– Эй, приятель, ты еще живой? – почему-то забеспокоился сосед. – Да не паникуй ты так. Я знаю, что вы, остроухие, вампиров ненавидите, но я, честное слово, эльфами не питаюсь!

Какие эльфы?! Мама дорогая, куда я попала?!

Сосед полюбовался моей перекошенной физиономией, быстренько притащил кувшин и попытался меня напоить. Я машинально глотнула. Вода попала в желудок, и тот моментально скрючился от боли. Эта боль тут же предотвратила зарождающуюся истерику. Организм вспомнил, что он хочет ЖРАТЬ.

– Идиот, – шепчу еле слышно, говорить в голос просто нет сил, – лучше поесть дай! Загнуть же сейчас.

Вампир, как ни странно, услышал. Мигом принес хлеб. Взять его в руки я не смогла. Слишком ослабла. Так что соседу пришлось отщипывать небольшие кусочки и класть мне в рот. Хлеб оказался черствым, а жевать тоже тяжело, но упорно жую, а вампир время от времени подносит кувшин к моим губам, давая запить.

Но все же я очень скоро устала, хотя и продолжала чувствовать себя еще очень голодной.

– Хватит пока, – говорит вампир, – тебе, ушастый, сразу много есть вредно.

– Почему ты так ко мне обращаешься? – отвлекшись от насущных проблем собственного желудка, наконец-то удивляюсь я.

– Как?

– Как к парню.

– А ты что, девчонка? – в свою очередь удивился он. – Что-то не похоже.

И внаглую щупает меня… гм, ну, в общем, щупает. Были бы силы, этот хам непременно получил бы по рукам.

– Да нет, все-таки парень, – констатирует невозмутимо.

– Ну, ты наха-а-а-ал! – поражаюсь. И тут до меня запоздало доходит. Нет, я обычно нормально соображаю, просто от всех этих переживаний мозги набекрень.

Парень?!

Парень!

Лихорадочно щупаю себя. Ой, мама дорогая, я парень! Этого не может быть! У меня мужское тело! …! …?! Нет, это я не матом ругаюсь, это у меня в голове одни многоточия пополам с восклицательными знаками.

– Я слышал, что у эльфов в неволе крыша едет, – тихо замечает сосед, – но чтоб уж так!..

Эльфов?

На восклицательные знаки уже не осталось сил. Теперь ощупываю свои уши. И вправду острые. Эта новость меня неожиданно успокоила. Ну, уши, ну, острые. «Интересно, может, и правда, умом повредилась?». Только я могла оказаться в такой нелепой ситуации. Умереть пробитая гигантской сосулькой и очутиться в теле эльфа, к тому же мужского пола.

Да еще в грязной камере в компании вампира. Это не я сошла с ума – это мир сошел с ума.

Лорд-вампир

Странный этот эльф какой-то. Лежит, щупает себя везде, и глаза шалые, будто только что кувшин эльфийского вина проглотил. С виду совсем молоденький, был бы человек – сказал бы лет – шестнадцать не больше, а так, наверное, около двадцати. По их эльфячьим меркам – совсем еще дите. Как он здесь, интересно, оказался? Тоже здешнему магу не вовремя под руку подвернулся? На эксперименты?

То, что эльфа заперли в этой темнице, значит лишь одно – он не нужен живым. Даже дети знают, что ушастые в неволе быстро чахнут, и для них это, пожалуй, худшая смерть, если не считать клыков вампира, конечно. Чем моложе эльф, тем быстрее он погибает в неволе. Этот вон как ослаб, даже есть самостоятельно не может.

Впрочем, раз уж меня посадили в одну камеру с ним, значит, – точно не нужен. Или нужен только как корм для меня. Они же не знают, что я эльфами не питаюсь. Дело вовсе не в том, что они не питательные, очень даже наоборот. Кровь эльфов по сравнению с человеческой – гораздо лучше для вампира. Жизненной силы и энергии в них намного больше. Бессмертные, как-никак. Короче, я не привередливый, просто Наставнику обещал эльфов не обижать, он к ним слабость питает.

Данное Наставнику обещание лучше не нарушать. Потому что я его уважаю и где-то даже люблю. И еще это крайне рискованно: прибьет, наплевав на мою нежную привязанность. Я, вообще-то, именно потому и дал обещание. Наставник сказал: «Убьешь хоть одного эльфа – голову оторву». А он может, запросто. И что было делать? Пришлось пообещать, что «никогда-никогда».

Так что этого мальчишку я не выпью. Даже помогу. Потому что на самом деле эльфы мне и самому нравятся, красивые они. И вообще ребята без комплексов.

Я украдкой покосился на ушастого. Лежит на полу, глазищи безумные в потолок вперил. Красивые, кстати, глазищи, как у всех эльфов – большущие, раскосые, редкого такого бирюзового цвета. Радужка, как водится, неправдоподобно яркая.

– Эй, ты в порядке? – спрашиваю.

– Нет, – отвечает вяло, – а что не видно?

– Видно. – Действительно видно, стал бы я иначе спрашивать. Пришибленный он какой-то. Наверное, успел-таки умом повредиться.

– Чего тогда дурацкие вопросы задаешь?