и просто от самих себя, потому считают что имеют власть друг над другом. Ты скажешь что ты здесь не причём, я и не сомневаюсь что ты так скажешь.

— Я чувствую твою боль. Конечно чувствую, приблизившись повторил старик.

— Ты хочешь спросить почему я это не остановил. Видишь ли… я все предвижу наперёд. Это не поможет.

Что имел ввиду старик под этим, мог знать лишь он сам.

— Но ведь нельзя стоять и просто смотреть. Мне 25, 25 лет я смотрю на все это и у меня разрывается сердце, от стольких бед, что суждено ежесекундно переживать людям, в груди у него защемило, как будто в эту же секунду он перенёс все эти беды на собственные плечи).

Как ты можешь столетиями смотреть на это?

— На самом деле, я кое что придумал, по ребячески вдруг произнёс старик.

— Я долго отбирал решения и один вариант показал себя достаточно действенным. Мне нужно было создать ещё пару людей.

— Ещё пару людей? О чем ты? И чем тебе 7 миллиардов не подошли? С сарказмом закончил Айзек.

Шутку он пропустил мимо ушей.

— Людей которые будут направлять других людей. Видишь ли жизнь это путь, а люди об этом постоянно забывают. Останавливаются около своей печали и лелеют её как домашнее животное, когда в свое время, им просто нужно продолжать идти. Поэтому я решил отправить ещё пару душ. Старик сделал паузу как будто только вспомнил что это был чей то секрет.

— Такие люди творят добро и помогают обрести силы другим творить добро.

— И почему же это не помогло?

— Всё дело в моей любви к свободе выбора в человеке.

— Что не скажешь о твоих созданиях, по образу твоему и подобию, перебил его Айзек.

— Всё они к большому сожалению быстро наполняются большим раздражением на окружающий мир, который их так ранит своим злом. В этом мире они не могут найти себе место, уж слишком большие отличия они имеют от других, не спешат судить или поддерживать, принимают боль на себя, прощают даже когда перед ними не извиняются и неизменно думают в первую очередь о людях и их душевном состоянии, а потом уже о религии, политики и т. д. А в ответ получают лишь недоумение и частые возгласы о сумасшествии, ведь так сложно принять не похожего на тебя. Как ты например.

— Ах ну да, может я ещё и ангел, с явной усталостью произнёс Айзек.

— Тебе самому не надоело. Так выпусти меня отсюда, где бы «отсюда» не находилось.

Старик перестал улыбаться и с вполне осязаемым спокойствием произнес

— А разве не тебя волнует каждая жизнь, что тебя ели касается, девушка что переходит дорогу, ребёнок что спит в коляске, бездомный что просит милостыню и даже бродячая собака?

— Я не глух и слеп к чужой боли, опять перебил его Айзек, слушать было не его сильной стороной.

— К чужой боли, которой ты ощущаешь как свою, перебил его в ответ старик.

Через минуту старик продолжил:

— Так вот он твой дар. И силы к ним, твоё умение влиять на голоса человеческие, через понимание их боли.

В сердце у Айзека опять защемило. Правда. Любая боль и не важна чья она была, ему доводилось переживать как свою собственную. Слезы в чужих глазах тот час становились слезами в его.

Айзек оцепенел, он и вправду мог влиять с детства на голоса других людей, но считал это проклятием, а не даром. Ведь ценил свободу слова каждого человека вне зависимости от точки его зрения.

— Так значит я сам во всем виноват.

Он понял, что единственное, что требовалось от него, не отворачиваться от самого себя

— Это твоя печаль, не останавливайся около неё, дай ей возможность чему то тебя научить и идти дальше.

— Жизнь это путь… Жизнь это…

Зелёные стены, кровать ощупал он все вокруг, не из зефира заключил он однозначно, Я у себя дома.

— Так это все сон, просто сон.

В голосе Айзека был отчётливо слышен тон разочарования.

— А я то думал, с богом разговаривал, залился хохотом.

— Ну да, сам себя не могу спокойно слышать, прерывисто из за смеха произнёс Айзек.

— Так значит меня ждут совсем обыденные земные дела, и как бы в доказательство несколько раз легонько подпрыгнул на кровати, чтобы убедиться в отсутствие каких либо облаков.

— Первым делом работа.

Он встал с кровати и пошёл в сторону ванной. Когда он умывался то не мог отделаться от чувства, что где то за углом его непременно, что то должно было ждать. И не то чтобы он верил, что сон был реальностью, хотя безусловно иногда он воспринимал реальность как сон. Но в голове звучала фраза, как звук барабанов, ритмично и отчётливо, жизнь — это путь.

Океан

Океан, столь бескрайний, манящий и вовлекающий в свою непередаваемую историю.

Анне было уже давно за 30, русые волосы и чёрные глаза, многие считали её красавицей, но не смотря на это, свою любовь она так и не нашла. Всю жизнь Анна провела взаперти. Взаперти дома, подальше от проблем, бед, которые могли её найти. Она была ещё той трусихой, так что её привело в стоянку местных рыбопромысловых судов? Желание увидеть океан, это даже нельзя было назвать желанием, для неё это была мечта, оказаться в самом сердце океана, увидеть всю его мощь, красоту и невообразимую силу над всем живым. Он всегда манил её своей картинкой с журналов, телевизоров и неизменно вызывал у неё желание увидеть все это вживую, такой бескрайний, такой манящий.

— В море, на рыболовные судно, не поймите меня неправильно, ещё и девушку, да Вы с ума сошли. Я не возьму Вас на свой корабль. Изрек Капитан местного корабля. Это был седовласый мужчина в возрасте, его морщины показывали всю тяжесть работы на корабле, а глаза напоминали море лазурного берега. Такое сочетание позволяло предположить, что в молодости он был красавцем, да впрочем и сейчас женский пол не обходил его стороной.

— Эта научная статья мне нужна для моей диссертации, а я не смогу дописать её без дополнительных наблюдений за океаном. Несмотря на обычную честность проявлявшуюся в ней, она с лёгкость соврала.

— Это и видно по звонкам людей, которые звонили на счёт Вас.

Спасибо милый друг, подумала она про себя. Как хорошо, что её друг детства, большой человек в этом деле и смог повлиять на её скорейшую отправку в океан.

— Так что, на абордаж? С улыбкой спросила Анна прямо смотря