знаете, я на мели, — вздохнула в ответ, — на такси денег нет, а тащиться на общественном транспорте лень.

— Ты загнёшься там в своей деревне, — проворчала подруга с раздражением. — Одевайся, я вызову.

Деревней она называла все, что было не в центре. И я жила там ещё четыре месяца назад, в съемной квартире с мамой, аренду за которую неизменно оплачивали ее ухажёры. То один, то другой. Сбилась со счета.

Мама… сорок один год, на вид — тридцать пять. Жизнерадостная, улыбчивая, заводная. От кого забеременела в шестнадцать даже не помнит. Говорит, пьяная была. Бабушка настояла на том, что надо рожать, воспитывала меня она же, была строга, пожалуй, даже сурова, зачастую чрезмерно. Мама жила отдельно, а когда мне стукнуло четырнадцать, бабушка скончалась и ей пришлось меня забрать. Признаюсь, я вздохнула свободнее. Мы были как две крайности, не став даже подругами, но вполне уживались вместе, просто не участвуя в жизни друг друга. Я была предоставлена самой себе, вся родительская забота выражалась в приличных деньгах на карманные расходы, закончила ту же школу, добираясь на перекладных, поступила на инженера, сама толком не понимая зачем, с трудом дотянула до выпуска и получила свой синий диплом, осевший мертвым грузом где-то в коробке с документами.

По специальности работать я не планировала, ещё на первом курсе познакомившись с Арсением на студенческой вечеринке, где я была студенткой, а он таких, как я, цеплял. Ушли мы вместе, но до постели так и не добрались, случайно попали на концерт местной рок-группы, сменили три бара, вырубились на ночном сеансе в кино, встретили рассвет на набережной с бутылкой дешёвого портвейна, поговорили по душам обо всем на свете и пришли к выводу, что случайных партнеров может быть много, а близкого по духу человека ещё поискать. У меня-то, конечно, в двадцать мудрость зашкаливала, у него и без меня девок хватало, в общем, во взглядах мы сошлись и отсыпаться подались к нему, то есть, к ним с Леной. Тем же вечером родилась пьяная идея открыть салон дизайнерских вещей и мы приступили к делу.

Пахали все. Как проклятые, ночи напролёт. Ленка была дизайнером, увлекаясь пошивом одежды ещё с раннего детства и окончившаяся курсы за пару лет до этого, Арсений рыл носом землю, ища приличное помещение, попутно взяв на себя всю бюрократию, имея за плечами высшее по специальности «финансы» и скудный опыт работы в сфере бизнеса, я же занималась поиском сотрудников и осваивала бухгалтерию, в которой не шарил никто. Эта дикая гонка продолжалась год до торжественного открытия, на которое никто не пришёл. Моя мать укатила с очередным мужчиной, их родители сочли затею бредовой, мы разбили бутылку шампанского о порожки, тут же подмели осколки и принялись гадать, где взять денег чтобы вернуть долги, в которые влезли все, без исключения. Ещё год Арсений перезанимал то у одного приятеля, то у другого, чтобы только остаться на плаву, всех сотрудников распустили, Лена корпела над швейной машинкой, а я стала и консультантом, и кассиром, и уборщицей, и бухгалтером, обзавелась чёрными кругами вокруг глаз, пока не догадалась подключить маму, используя ее в качестве визитной карточки. Ещё через год мы раздали долги, наняли мне сменщиков и помощников для Лены и, наконец-то, вышли в ноль. При этом, отсутсвие средств к существованию парило лишь меня, Сафроновы же продолжали получать довольствие от отца, чувствующего свою вину за их несчастливое детство. Радовало лишь то, что я оставалась независимой, помощи не принимала, да и охотников, кроме Игоря, особенно и не было.

— С днём рожденья, дорогая, — встретила меня Лена, распахнув дверь и объятия. — Пальто — дрянь. Откуда ты его выудила? Из бабушкиного сундучка?

— Сшей другое, — скривилась в ответ, отстраняясь.

— Ты прекрасно знаешь, верхняя одежда не ко мне, — поморщилась брезгливо.

— Вишня, поехали купим нормальное, — появился Сеня, — ты же знаешь, это не проблема. Даже я вижу, что ему пора на помойку.

— Заработаю — куплю, — отрезала, раздеваясь. — Вы нормальные вообще в день рождения меня поносить?

— Фу, — скривилась Лена. Она у нас тонкой душевной организации, пока сама рот не откроет. — Ладно, подождём до завтра. Давай пить.

Традиция такая. Подарков не дарим, потому как почти все время нашего знакомства лично мне было не на что их покупать, а им запретила, потому что неловко. Но сегодня все пошло наперекосяк и начали эту круговерть Сафроновы.

— Короче, мы подумали, — начал Сеня, а я заранее напряглась, — и купили тебе подарок, — я упёрла руки в бока, а он отмахнулся: — Ничего особенного, скорее просто на память, — достал коробочку из кармана и протянул мне. Я старательно хмурилась, но было чертовски приятно. На щеках наверняка выступил румянец, потому как ухмылка с лица Лены не сползала, а когда я достала длинную золотую цепочку с маленьким ключиком, она задержала дыхание. Я присмотрелась и узнала в нем уменьшенную копию ключа от магазина и чуть не скончалась от умиления и переизбытка чувств. — Угадали, — хмыкнул Сеня довольно. — Но это первая часть подарка. Вторая — пальто, мать твою. Выглядишь оборванкой, в салоне даже не думай в нем показываться, всех клиентов распугаешь.

— Я три года в нем хожу, — ответила ворчливо, — и никому дела не было.

— И из года в год лучше оно не становилось, — пожала плечами Лена.

Арсений сходил на кухню и вернулся с бутылкой шампанского и широкой улыбкой, открыл его с хлопком, залив кафель, разлил в три хрустальных фужера и умудрился при этом не выглядеть пафосно, а, скорее, просто эффектно, и на секунду промелькнула шальная мысль, но я тут же отмахнулась от неё. Каюсь, бывали такие моменты.

После второй бутылки я согласилась на пальто, мы двинули по магазинам, зашли перекусить, а после отправились ко мне, куда Лену удалось затащить только потому, что алкоголь перестали продавать. Поднималась я с опаской, шикая на ржущих друзей, и последним воспоминанием вечера был момент, когда мы, дружно пригнувшись, пытались прошмыгнуть мимо квартиры Павла незамеченными.

Я слышала слабый стон подруги из соседней комнаты, но разлепить глаза не могла. Пошарила рукой в поисках телефона, но наткнулась на что-то тёплое. В чувство это привело, я мгновенно проснулась и протрезвела, повернула голову и брякнула:

— Нет.

— Да, — ответил Павел с усмешкой и демонстративно потянулся, лёжа абсолютно голым на моей кровати. Я увидела всё. И татуировки его и все остальное, не прикрытое даже клочком ткани.

— Нет, — повторила, заглянув под одеяло и не найдя на себе даже белья.

— Знаешь, это неприятно, соседка, — нахмурился в ответ,