рябили, двоили, сбоили. После супа я забрался на высокую кровать где разразилась битва между добрым человеком-пауком и злым робокопом. Добро в очередной раз победило. Мне вообще очень нравилась эта кровать. Она сама по себе была высокой с толстым и мягким матрасом. С пуховыми подушками и большим одеялом. Не кровать, а настоящий аэродром для разгона и взлета в сонное царство. Бабушка спала на диване. Дедушка спал в сенях. Там всегда было очень темно и прохладно, и вообще сени представляли из себя полноценную, достаточно большую комнату. Разве что без отопления только и все.

Солнце садилось, все улеглись. Они вставали рано и уходили в огород, поэтому часов в 10–11 они уже спали. Я же мелкий, мне хочется не спать подольше как взрослый, но с кровати слезать было палевно, да и страшновато, поэтому как обычно я шнырял глазами по углам избы. Незамысловатые предметы в полумраке казались совсем другими, интересными и пугающими. Так, например, рукомойник который висел аккурат напротив моей кровати на противоположной стене был похож на старинный сосуд в котором разводили огонь для освещения помещения в каком-нибудь утерянном древнем храме. Хлам, который валялся на печи можно было представить, как маленький город где живут маленькие человечки. Печь была достаточно древняя и топилась не часто, обычно, когда хотелось пирогов с пылу, с жару или супа такого навара и густоты, который электрическая плитка выдать не могла. По ночам на ней уже давно никто не спал. На стене над диваном висели черно-белые фотографии в очень красивых старых рамках. Там было изображено по два-три человека. Я никого из них не знал и никогда не видел. Знал только, что это наши родственники. В синей рамке висела фотография прадеда, который вроде как пропал в войну. В форме, с прической, подтянутый, красивый, но оставшийся только на стене как память. Ни один деревенский дом не обходился без красного угла. Вот и у нас был такой же, там стояла старая икона и несколько лампад. Все это было похоже на подобие какого-то шатра. Алтарь. Красивая белая ткань с узорами окутывали икону как свадебное платье невесты.

Щель, из которой утром я слышал шорох проходила по всей комнате и заканчивалась под нижними ножками моей кровати. Туда я смотреть не хотел. И за полчаса очередного изучения комнаты глаза сами упали вниз. Ровно на том же месте где утром был звук, вечером было два блика. Как у кошки в темноте, но на гораздо большем расстоянии друг от друга.

“Я ж говорил, что не кот” — подумал я про себя. Блики сверкали в щели, а потом, без единого звука, скрылись под половой доской. Я залез под одеяло с головой.

3

На следующее утро я сидел за столом и ел бабушкины блины, запивая их молоком.

— Баб, я кого-то видел. В той щели в полу откуда шуршало вчера. — сказал я между поеданием блинов.

— Да пОлно те выдумывать, приснилось чай.

— Я не спал.

— Ну, а кто по-твоему это может быть? Домовой?

— Наверное или таинственный зверь, или монстр.

— Тебе в городе меньше телевизора смотреть надо, а то засорит мозги совсем и будешь только монстров видеть везде. Если боишься, то пойдем опять в огород.

— Мне не страшно, я уже взрослый и останусь тут. Буду рисовать.

— Храбрец ты мой! — улыбаясь ответила бабушка — если что, мы с дедом будем на задАх, нужно жуков с картошки собирать.

— Хорошо.

Я опять уселся на диван, поставил перед собой табуретку, взял листок, но рисовать мне не хотелось. Я все ждал, когда под полом опять будет шорох. Но ничего не было.

“Может оно ушло, перешло в другой дом?” — подумал я про себя и начал черкать по листу карандашом что-то непонятное.

Пришло время обеда. Дед и бабушка пришли с картошки, и мы сели есть все те же щи. Они стали будто еще вкуснее, чем вчера.

— Никто не шуршал? — спросил меня дед, занюхивая черным хлебом опрокинутую только что стопку самогонки.

— Вроде нет, не слышал.

— А бабушка говорит, что ночью ты что-то видел.

— Наверно показалось.

— Скорее всего. А то пошли с нами, если боишься?

— Там жарко, я лучше тут посижу.

Я стал рисовать и не обращал внимание на то, что дедушка с бабушкой выяснили отношения и вскоре ушли обратно на картошку. Продолжил рисовать пруд по памяти. “Эх, скорее бы Светка приехала, и мы пошли бы купаться.” Не успел я проводить это желание как вдруг шорох повторился. Ровно на том же месте, ровно с такой же силой. Отложив все рисовальные принадлежности, я подошел тихонько к щели и уставился на нее сверху вниз. Никого не было видно. Только звук. Я дотянулся до дивана и взял в руку фломастер. Просунул его в щель и поводил им туда-сюда. Ни на что не наткнулся. Вытащив его обратно, я заметил, что колпачок с фломастера пропал. Рука задрожала от страха, и я выронил фломастер. Резко метнулся на диван и сел, поджав ноги. Сидел и не двигался, под полом тоже все затихло. Больше ничего не было слышно. “Нужно не подавать виду, они все равно мне не поверят” — подумал я и пошел на крыльцо. Сел на ступеньки и устроил очередные баталии супергероев и суперзлодеев.

Бабушка жестом руки позвала меня домой. Я зашел, и она мне протянула железную тарелку, наполненную ягодами:

— На вот, только намой.

— Спасииииибо!

И я пошел к рукомойнику, намыл их и уселся на свою кровать. Дед сидел на диване, а по телеку шел какой-то военный фильм. Я быстро слопал все ягоды и улегся. Под черно-белый фильм и комментарии деда я не заметил, как уснул.

4

С утра я проснулся раньше обычного от оживленного разговора. Приехали родители.

— Привет! — сказал я сонным голосом — а вы знаете, что у нас в подполе кто-то есть?

— В смысле? — спросила мама и вопросительно посмотрела на бабушку. Та только пожала плечами:

— Говорит утром слышал кого-то, а ночью видел. — ответила бабушка.

— Да-да, все так и было! — закричал я — еще колпачок от фломастера стащили!

— Насмотришься своих чебурашек-ниндзя на видеокассетах, а потом мерещится всякое. — сказала мама. Я ничего не ответил. Они мне не верили.

Они приехали так рано потому что нужно было ехать в город на юбилей бабушкиной сестры. Все копошились. Дед в сенях перед зеркалом брил лицо очень старой электробритвой. Бабушка закладывала перекус в дорогу и параллельно собиралась сама. Мама ходила и проверяла чтоб