– Пожалуйста, слезай, Робин! – взмолилась Дженетт, обращаясь к качающемуся на шторах под самым потолком рыжему котенку.

Радостно взвизгнув, Карен попробовала вскарабкаться вслед за своим любимцем, и мать еле успела ее подхватить. Бросив на нее взгляд своих огромных карих глаз с длинными шелковистыми ресницами, девочка дернулась, попытавшись вырваться из рук матери, но, потерпев неудачу, громко и недовольно закричала.

Однако Дженетт решила на этот раз не уступать.

– Нет! – сказала она спокойно и твердо, вспомнив недавнее публичное унижение в супермаркете, когда окончательно поняла: настало время научиться сдерживать вспышки темперамента дочери.

Нет? С явным недоверием Карен посмотрела на светловолосую женщину с беспокойным взглядом зеленых глаз. Нет? Ее няня Мария часто употребляла это неприятное слово и человек, которого звали «отец», – тоже. Но малышка уже знала, что обожающая мать готова для нее на все, что угодно. В свои почти два года Карен обладала всеми задатками домашнего тирана и давно усвоила, что для достижения своих целей ей требуется совсем немного: не получив желаемого, нужно капризничать до победного конца. Вот и сейчас, набрав полную грудь воздуха, Карен приготовилась решить свои проблемы с помощью воплей.

Будучи невысокого роста и хрупкого сложения, Дженетт спешно села на диван. Удержать Карен на весу, когда та плачет и отбивается, ей было уже трудно. Не дай бог упадет и ударится!..

– Ребенок избалован! – обычно говорила ей сестра Элизабет, презрительно пожимая при этом плечами, что больно ранило материнское сердце Дженетт.

– Упрямая девчонка, – с неодобрением вторил при виде подобных сцен Десмонд Сандерленд, ее друг и коллега по факультету. – А ты не думала попробовать привить ей хотя бы зачатки старомодной дисциплины?

– Вы должны постараться быть с ней построже, – советовала Мария, приходящая няня Карен, вынужденная признать, что ей самой это не слишком удается. – У Карен очень сильная воля…

Дженетт низко склонилась над Карен и состроила забавную рожицу. Если не зевать, то можно просто отвлечь дочь, предотвратив назревающую сцену. Уже собравшаяся было закричать Карен вдруг передумала и с веселым любопытством взглянула на мать. Секунду спустя чудесная улыбка ее стала шире.

Крепче прижав малышку к себе, молодая женщина вновь выпрямилась и смахнула набежавшие на глаза слезы. Вся сила любви, которую Дженетт когда-то испытывала к мужу, обратилась теперь на его дочь. Если бы не Карен, она, наверное, сошла бы с ума от горя. Именно необходимость заботы о ребенке заставила ее вступить в борьбу с самой собой и попытаться выстроить новую для них обоих жизнь на развалинах старой.

Однако опустошающая душу боль, причиненная предательством Висенте, никак не отпускала. Но, всегда принимая происходящее близко к сердцу, Дженетт еще с детства научилась скрывать свои истинные чувства за внешним спокойствием. В противном случае окружающие ее люди ощущали бы себя не совсем ловко…

Шум резко затормозившего на посыпанной гравием дорожке автомобиля возвестил о возвращении Элизабет. Собравшийся было спуститься Робин, бросив беспокойный взгляд на дверь гостиной, передумал и сильнее вцепился в светло-коричневую ткань шторы, почти сливаясь с ней по цвету. Мгновение спустя дверь протестующе хлопнула и на пороге появилась высокая длинноногая женщина, которую можно было бы назвать очень красивой, если бы не жесткий взгляд голубых глаз и недовольно поджатые губы.

Безразличная к Элизабет, появление которой никогда не привлекало ее особого внимания, если только тетка не пыталась утихомирить темпераментную племянницу, Карен сонно зевнула и устало откинулась на руки матери.

Элизабет бросила на малышку раздраженный взгляд.

– Разве ребенку не пора спать?

– Я как раз собиралась отнести ее наверх.

Неужели у сестры опять ничего не вышло? – сочувственно подумала Дженетт, стараясь забыть о собственном невеселом финансовом положении.

В конце концов было бы жестоко сейчас заводить разговор об экономии с сестрой, которая и так отказалась от шампанского за ужином, не говоря уже о прочих подобных «мелочах». Кроме того, Дженетт мучилась оттого, что, отказавшись принять от Висенте при расставании какие-либо деньги, кроме минимально необходимых, она превысила кредит в банке. Поступив согласно совести, а не разуму, она вынуждена была теперь платить за это в прямом смысле слова.

Хорошо еще, что их коттедж такой маленький и теперь, когда все выплаты за него уже сделаны, не требует больших затрат. Хотя Элизабет, разумеется, считала его годящимся разве что для кукол. Однако даже в самые тяжелые дни беременности, оставшись одна и пытаясь свыкнуться с мыслью о жизни без Висенте, этот маленький домик казался Дженетт благословенным прибежищем. Осененный растущим в садике высоким деревом коттедж располагался в живописном пригороде, недалеко от колледжа, в котором она работала на полставки младшим преподавателем на биологическом факультете…

Протиснувшись между своей кроватью и кроваткой Карен, она уложила ребенка спать. Располагающий всего двумя узкими спальнями коттедж, идеально подходящий одинокой женщине с ребенком, когда понадобилось приютить еще одного взрослого человека, оказался тесен. Несмотря на это, Дженетт была рада присутствию близкого человека, хотя жалела, что не предусмотрела подобной возможности раньше.

Но кто мог предвидеть, что модный магазинчик сестры прогорит? Бедняжка Элизабет потеряла все: шикарную квартиру в престижном районе, спортивную машину последней модели, не говоря уже о весьма светских, но оказавшихся крайне непостоянными друзьях.

– Только не спрашивай, как прошел разговор! ― раздраженно потребовала Элизабет, когда Дженетт вновь присоединилась к ней в гостиной. – Эта старая карга засомневалась в моей компетенции. Ну, я и высказала все, что думаю о ее паршивом магазине!

– Она, что, обвинила тебя во лжи? – удивилась сестра.

– Ей это не понадобилось!.. Она начала спрашивать, кого из современных писателей я читала, представляешь? А я даже не слышала те имена, которые эта старуха называла! Тот, кто приходит в магазин за книгами, должен их знать. А мне разве не все равно, что продавать? – гневно воскликнула Элизабет.

Да, печально подумала Дженетт, у сестры совсем другой круг интересов. Наверное, ей надо было бы попытаться устроиться на работу в какой-нибудь косметический салон…

– Это ты виновата в моем унижении! – донеслось вдруг до ее слуха.

– Я? – не поверила своим ушам Дженетт.

– Ты до сих пор являешься женой неимоверно богатого человека, а мы чуть ли не голодаем! – набросилась на нее Элизабет. – Вечно жалуешься на разбитое сердце и считаешь, что это все оправдывает. Мне приходится бегать в поисках недостойной меня работы, а ты сидишь почти всю неделю дома, нянчась с Карен, будто она наследная принцесса!

Пораженная столь яростной вспышкой возмущения, Дженетт вместе с тем почувствовала себя виноватой за их финансовые трудности.