Там, где царствовали пыль, плесень, кладбище насекомых и позабытые игрушки, зияла и искривляла пространство вечная беспросветность, в которой отражалось все безумство мира, вся его смерть и боль, вся отчужденность и одиночество и даже пугающей глубины космос уместился в этой пустоте. Среди всего этого ужаса, двумя недвижимыми огнями затихших железнодорожных полустанков горели огромные желтые глаза.

Я сперва испугалась и хотела выбраться наружу, но светящиеся во тьме прожектора с отсутствовавшими зрачками странно притягивали своей необитаемостью и бессмыслием. Может быть, это пустота, тлевшая внутри меня несколько последних дней, тянулась к ним навстречу, а может что-то знакомое, но давно забытое, было в этом пустом чужом взгляде, что не давало мне в панике отпрянуть и сбежать из комнаты. Я не знала ответа на этот вопрос, но только пока я, застывшая в нелепой позе, размышляла, таинственные светлячки продолжали напряженно разглядывать меня, выжидая чего-то неизбежного.

«Аська!» — вырвалась из горла смутная догадка.

Существо не отреагировало, а два желтых круга, не мигая, продолжали тягучи сверлить невидимую точку в центре моего лба.

Я повторяла имя питомца раз за разом и когда заветные слова все же прорвали сомкнувшуюся завесу тишины, то от услышанного глаза неизвестного существа вдруг испуганно расширились, а затем и вовсе наполнились темным бесчеловечным ужасом. Притом ужас этот был столь сильным и непостижимым, что пронесся сквозь тяжелый воздух, проник внутрь меня и заставил очнуться от очарованного сна. Придя в себя на некоторое время, я с удивлением обнаружила, что ноги сводит пронзительная судорога, а дышать становится все тяжелее и тяжелее. Это был страх перед неизвестностью, который тугой тюремной цепью сковывал все тело.

Но даже сквозь сводящий с ума страх я не переставала верить, что в полутора метрах от меня находится любимая кошка.

«Ася!» — жалобно позвала я снова.

В этот раз неведомое существо восприняло голос иначе и немного успокоилось, заодно ослабив хватку взгляда. Этого хватило, чтобы безмолвное сердце болезненно ухнуло и снова заработало, лихорадочно разгоняя кровь по венам, а в легкие жадно ворвался холодный пыльный воздух. Разум постепенно возвращался в норму, поэтому я, не отводя взгляда от притаившегося во тьме животного, стала медленно пятиться назад.

Спасение из страшного сна было близко, но тут я заметила, что выражение таинственных глаз, вдруг переменилось.

Они уже не были столь холодными и неумолимыми, как ранее, а лишь безмолвно дрожали и плавали в темноте из стороны в сторону, как плавает лодка при малой волне или как маячат далекие костры в вечерней степи. Не было в этих светилах души и прежнего ужаса, а наоборот было что-то знакомое и теплое. Предо мною находилось изуродованное смертью и искаженное пустотой существо, но в нем я узнавала свою любимую кошку. В тот день она вернулась в мир живых и больше я не желала расставаться с ней никогда.

Вечером выяснилось, что могилка Аси была вскрыта, а труп пропал. Когда меня не было рядом, отец сказал, что кошку из земли достали, а затем сожрали голодные дворовые псы, но я, кажется, догадывалась в чем была реальная причина исчезновения тела.

Остаток дня и кусочек ночи я прождала своего питомца, но он так и не пришел. Когда же усталость слепила веки, то мне стал чудиться какой-то жуткий, бредовый сон:

В полном одиночестве я очнулась среди неизвестной квартиры с изуродованной мебелью и грязными стенами. Ноги и руки изнывали от холода. Чтобы согреться я стала растирать конечности тонкими бескровными пальцами. Тепло возвращалось медленно, а пока я изучала незнакомый дом на предмет странности: С первого взгляда все было обыкновенно, но только потом ко мне стало приходить понимание, что комната, где я находилась, была ужасно тесна. Куда бы я теперь не кидала взгляд, всюду натыкалась на глухую плоскость бетона.

Тем временем стремительно приближался вечер. Квартира окрасилась в рыжевато-коричневый цвет заката и наполнилась сумеречной тайной. В воздухе повисло тяжкое ожидание чего-то страшного. Внутри живота от таинственного предчувствия связался в судорожный узел тонкий червяк ужаса.

Тут в громоздкую железную дверь ведущую из квартиры в подъезд пронзительно постучали. Сперва раз, а потом еще и еще. Шум нарастал и наконец превратился в какофонию.

Квартира вдруг стала тюрьмой. Я почувствовала себя жертвой. Неизвестный не унимался и продолжал тарабанить в дверь. Внезапно, среди хаотичной смеси звуков я различила чей-то едва слышимый шепот.

— Открывай, пришел гость, — шептала комната.

Вслед за этим множество других голосов начало вторить этой фразе.

Идти вперед по коридору к дрожащей от ударов двери было совсем невозможно, ведь слабые ноги подкашивались, а непослушное тело то и дело заваливалось на стену. Глубокий животный страх гнилыми зубами откусывал по кусочку от моей плоти, когда я шла к двери, но оставаться и ожидать предрешенной участи было в разы невыносимее.

И вот когда я щелкнула замком, а петли с протяжным молитвенным скрипом распахнулись, то за зверью показалась лишь пустота и ничего более.

Никого снаружи не было. Там и не могло никого быть. Это был всего лишь сон. Я расхохоталась от облегчения и пока мои легкие кашляли смехом, из-за спины доносился шепот квартиры, который я почти не различала из-за веселья, но тысячи мелких гнусавых голосов испуганно говорили о том, что дверь открыта, а значит гость пущен в дом.

Стоило мне пробудиться и открыть глаза, как оказалось, что рядом со мной в кровати лежит кто-то тяжелый. Жуткий сон почти тут же забылся. Было темно, поэтому я на ощупь отыскала это нечто и рука тут же погрузилась в знакомый мех. Это вернулась Аська. Она приглушенно мяукала под моей ладонью и сладко мурчала, когда своим носом я ласкала её мягкие лапы, которые пропахли прелой землей и чем-то еще. Впервые за пару недель я смогла безболезненно уснуть и проспать до самого утра.

Возвращение кошки вернуло к жизни и меня. На какое-то время вернулись даже эмоции. Я искренне благодарила темноту за спасение питомца от гибели. Правда смерть все же сильно изменила Аську. Она больше никогда не появлялась при свете. Приходила в самый темный час и не давала себя разглядывать. Стоило руке скользнуть в сторону ночника, как кошка опрометчиво бросалась во тьму под кровать. Она также отказывалась от еды. Да и поведение её было странное. Иногда она ластилась, а иной раз была нелюдима и больно кусала руку. Однажды укус оказался столь сильным, что пошла кровь, а рука вспухла и болела еще неделю.

Но я готова была терпеть. И