– А меня, ты каким видишь?

– Зайцем, таким сереньким, невзрачным.

И Саня увидел змея и слегка встревожился, ведь он заяц, а потом вспомнил, что он то, на самом деле не заяц, а его собеседник не змей.

– А жить здесь мне можно?

– Конечно, ты гость мой.

– А расскажи о себе, и как ты сюда попал? И как я сюда попал и почему?

– Да что ты в жопу лезешь, расслабься, а то горько будет.

– Ну, мне сложно понять, что происходит и кто я?

– Все вы такие тут залетные, говоришь «отдыхай», а вы пути ищите, ответы.

– А что плохого та в этом?

– Да ничего хорошего уж точно. Не могу я тебе все сказать. Но вон на той яблоне, – кивнул змей. – Весят яблочки, в них скрыты ответы на вопросы.

Заманчиво подумал заяц или Саня. Сложно было уже понять, что происходит. Саня будто бы знал, что не стоит его есть, но уж больно сильно приключений хотелось, и он сорвал и съел яблоко.

Впрочем, больше важного не осталось, темнота, пустота и блаженство окутали его. Он продолжал видеть, но глаз, да и тела самого, впрочем, не было, и он понял, что все знает. И ответы он получил. Только неоднозначные какие-то, вроде как даже, ему больше они были не интересны. Стало все отчетливо ясно, что даже слова пропадали в черепе, в них не было надобности. Образы, в которых он был, если можно так сказать, были лишь иллюзиями, просто мыслями, которые сгустились в расщепленном пространстве. Слова все больше путали его, и он перестал их использовать и растворился.

Потом откуда не возьмись, появилось слово «жопа». И так как, кроме любви больше ничего не существовало, то и жопа полюбилась. А потом она так быстро выросла, что Саня за ней уже не поспевал, вдруг он стал вспоминать, что жопой за яблоко заплатил. Вскоре жопа и любовь слились воедино и тогда он почувствовал, что есть теперь уже тело и глаза, и жопа и затем он чувствовал, что-то вроде души мыслей и любви, но где-то на заднем плане. А потом он увидел темноту и понял, что глаза закрыты. Открыв их, он увидел жопу, как ни странно. Чью-то женскую жопу, нагую и в сантиметре перед его носом. Но Саня, который теперь был Егором, не растерялся и усадил ее на свой агрегат. И в какой-то момент почувствовал любовь и блаженство, которое через несколько секунд стало опустошением и отвращением. Через некоторое время он уже стоял у окна и курил бычки из пепельницы, пока его жопа спала в комнате. Почему всегда так, думал Егор. Вроде вот она любовь, так рядом, уже обволакивает его, но спустя время, уже хочется быть подальше, от всей этой любви и приходит понимание в такие моменты, что вовсе это не любовь. Не больше чем инстинкт, который тянет тебя каждый раз в это болото, и ты каждый раз наивно веришь, что там скрыто счастье. И тут приходит в голову вердикт, животное. А потом и думаешь, а с чего это я взял, что я не животное, ведь может это не больше, чем мой эгоизм. А если откинуть эгоизм, то больше ведь ничего не останется, кроме как быть животным, ведь человек на то и человек, что имеет личность. Но как же все это неважно, ведь хочется найти любовь, а не ответ на то, животное ли я или царь зверей. Впрочем, как же блекнут все мысли, после той единственной мысли, что завтра вновь убивать, Сирия, стрельба. И вроде мир так не реален и ты точно знаешь это, а затем страдания и боль показывают всю несущественность таких заключений.

Егор вдруг понял, что в этом мире нет ничего, что заставляло бы жить, жопа в соседней комнате, страдания в ближайшем будущем, и все нажитое добро, которое тянет вновь и вновь считать себя ниже плинтуса.

– А будь, что будет, – прошептал Егор и, перешагнув, подоконник полетел навстречу приключениям.

***

Саня снял шлем и швырнул его Ромке.

– Забирай свою херь, я думал, что-то стоящее сделал, а оказывается как всегда.

– А что не так?

– Любовь и жопа, ты свихнулся на жопах, заканчивай с аналом, да и ты сказал, что аппарат проанализирует мой характер и создаст подходящую роль.

– Ну и?

– То есть, по-твоему, я извращенец наемник, мыслящий о бытие, инстинктах, любви и жизни после смерти, да еще высокоморальный убийца с чувством вины.

– Ну знаешь, что-то в этом есть. – Насмехавшись протянул Ромка.

– С тобой бесполезно спорить, пошли, выпьем мокачино или как там эта шняга называется. Я тебе интересную историю расскажу.

Столики были все заняты, поэтому им пришлось разместиться около барной стойки.

– Короче, ты только представь, ведь евреи посредством Моисея смогли свизуализировать Израиль.

– В смысле? – не понимая, к чему ведет Саня, спросил Ромка.

– В коромысле. Он Тору написал, про беды сказал, про веру сказал, беды евреев накрыли медным тазом в 20 веке, и как только они план придумали, веру укрепили, визуализация сработала. И Израиль появился на карте.

– Ну и чего тебе с этого?

– Да вот видишь, насколько мысль материальна. И теперь, я думаю книгу написать, про богатого Саню и тогда все в это поверят, и заживу я, наконец.

– Саня, тебе самому еще не надоело, посмотри в окно, деньги в технологиях крутятся, а ты тут все аферами заниматься хочешь, этот век дураков прошел.

– Да ну тебя, вечно ты мои идеи втаптываешь в грязь.

– Ты послушай, у меня есть идея получше. Я создал новый шлем.

– Нет, нет и еще раз нет. Ты меня уже отымел по полной. То я любвиобильным наемником был, до этого проституткой наевшейся спермача, а до этого свинопасом. Я же говорил, что в последний раз был сегодня, с меня хватит.

– Ну послушай, зато мы смогли отличные умственные характеристики роботов поднять, за что нам неплохо заплатили, теперь с ними и побеседовать можно. И какие точки у людей стимулировать они знают, это же комбо, а все благодаря тебе.

– Только если в этот раз 60 на 40 в мою пользу.

– Договорились, – сглотнул Ромка явно понимая наглость своего друга, но игра того стоила.

– Вот он шлем, – Сказал Ромка и протянул его Сане.

– Так, а в чем суть?

– Тебе нужно будет расслабиться, и я постараюсь создать виртуальную реальность, в которой нельзя будет отличить ее от настоящего.

– И что мне делать?

– Ничего, в этом