«заслуженные» часы с Суперменом и понял, что Эрл опаздывает на пятнадцать минут. Он посигналил, помахал на прощание Патрисии и задним ходом двинул на улицу. А куча листьев в футе от этой дорожки шевельнулась.

Много листьев.

Я до сих пор не знаю, как понял тогда, что это Кэти, а не просто осенний ветер.

«…мелкая поганка».

Я просто знал. Точка.

Я бросил грабли и побежал к автобусу. Я несся во весь дух и кричал мистеру Спенсеру: «Стоп, стоп, СТОП!» Но он либо не слышал меня, либо не понимал, что происходит, пока не взглянул в зеркальце заднего вида и не увидел, как я стою посреди улицы, а с моих штанов капает кровь — кровь Кэти, потому что я поскользнулся на следах его колес и упал.

Я помню громкий хлопок в тот миг, когда автобус выехал через кучу листьев на улицу (он переехал ее голову, но это я узнал только позже). Я помню, как из листьев плеснул широкий веер ярко-красного, как это красное попало на задние дверцы автобуса, который показался вдруг очень-очень белым (а то, что она умерла сразу, было ведь своего рода благословением, верно?). Я помню, как посмотрел вниз и увидел, как дрожит в листве рука Кэти (непроизвольное сокращение мышц, но тогда я подумал, что она еще жива). Помню, как поднял глаза и увидел, что вторая ее рука волочится за задним бампером (и это доказывало, что она все еще была жива, потому что наверняка схватилась бы за бампер: Вильгельмина В. Витчипу, которой Кэти оделась, умела останавливать машины простым движением). Я поскользнулся на крови, вскочил на ноги и снова закричал мистеру Спенсеру:

— Она не очень пострадала! Она не очень пострадала!

А потом развернулся, упал на колени и начал вытаскивать Кэти из мокрой и раздавленной кучи листьев. Позже мне сказали, что я пытался сложить ее голову из осколков и кусочков мозга, которые остались в куче, а потом, когда больше не находил обрывков, начал добавлять сломанные веточки и обрывки листьев. Позже мне сказали, что Эрл Спенсер стоял у капота своей машины и выл, как раненый зверь. Все это рассказали мне родители, и я так никогда и не переспросил, так ли все было на самом деле.

Я один видел все, что случилось, поэтому полиция допрашивала меня первым. Я помню, что мама все это время стояла рядом со мной на коленях и держала меня за руку. Я рассказал обо всем, что видел, вплоть до момента, когда начал выкапывать Кэти из листьев. После этого я ничего не помнил.

— У него шок, — сказал один из полицейских. — Его лучше отвезти в больницу.

Я показал им на середину улицы.

— Что он делает? — Мама и полицейский посмотрели туда, но ничего не увидели.

— Но он же там, — сказал я. — Видите? Человек с мешком?

Мама покачала головой и обняла меня за плечи.

— Милый, нигде на улице не видно человека с мешком.

— Так, — сказал полицейский. — У него галлюцинации. Мы немедленно забираем его в больницу.

Я обернулся, у меня закружилась голова, и меня повело на каталку с черным пластиковым мешком, в который сложили то, что осталось от тела Кэти. В этот мешок я ткнулся локтем, и что-то внутри громко и влажно хлюпнуло, зашевелилось, как куча листьев. Я представил себе руки Кэти в этом мешке и попытался найти застежку, открыть мешок, пока Кэти не захлебнулась в своей крови и кусочках. А потом смотрел, как ее останки грузят в фургон коронера — который мы, дети, всегда называли «труповозкой». Меня вдруг затошнило от этого названия, и почему-то я тогда помахал ей вслед, прошептав:

— Пока, Витчипу.

Я ждал, что ее рука высунется из мешка помахать мне в ответ.

А мне еще можно пойти с тобой за конфетами?

Но в ней уже совсем не осталось жизни.

В больнице мне сделали укол, от которого так захотелось спать, что дороги домой я не помнил и даже не заметил, как папа несет меня на руках в мою спальню. Проснулся я часа в четыре утра и не сразу сообразил, где нахожусь, а потом увидел свою полку с фигурками монстров «Авроры» и перевел дыхание, которое незаметно для себя задержал.

Я встал, оделся, обул ботинки. Заметил, что мама оставила стакан воды на столике у кровати, и это было здорово, потому что мне хотелось пить. Мама всегда заботится о таких вещах.

Я выпил воду и подошел к окну. Моя комната была в передней части дома, и окно выходило на улицу. Я хотел увидеть то место, где погибла Кэти, и был готов тихо выбраться наружу, если придется. На улице было светлее, чем обычно бывает ночью. Я отдернул занавеску и увидел человека с мешком. Он шел по центру улицы. И у каждого дома он останавливался и начинал ворошить кучи листьев, словно в поисках… Не знаю чего.

Добравшись до дома Кэти, он положил свой мешок на землю — мешок засветился ярким серебряным светом изнутри — и начал ворошить листья кучи, в которой погибла Кэти. Я удивился, что никто из соседей еще не убрал эту кучу. Никто не сомневался, что после этого утра ни Эрл, ни Патрисия не захотят больше видеть эти листья.

А потом я понял, что на самом деле кучу убрали, что человек с мешком перебирает что-то вроде… ну… призраков листьев и эти призраки светятся ярким серебром. Когда он добрался до середины, в которой находилось тело Кэти, появился мягкий синий свет, вроде как очерчивающий человеческое тело… раздавленное, изломанное и мертвое тело.

Мама спит очень чутко и просыпается от любого звука, так что мне чудом удалось не разбудить ее, когда я крался вниз к двери. Я двигался так тихо, что не разбудил ни ее, ни папу.

Чем ближе я подходил к человеку с мешком, тем лучше видел, что даже кровь Кэти оставила после себя призрак: там, где раньше был черный гладкий асфальт, тянулись полосы того же голубого цвета. Человек с мешком подбирал что-то в призрачной крови, и в листьях, и дальше по улице. Я присмотрелся и понял, что это маленькие синие кусочки — и не очень маленькие, — разбросанные по улице даже дальше, чем заехал сегодня автобус мистера Спенсера.

— Они слишком быстро открывают такие места, — сказал человек с мешком, продолжая что-то собирать. — Забывают, что другие машины могут подхватить колесами мельчайшие частицы и унести их на шинах очень далеко… А, вот он!

Он