Моя сестра Бренда убеждена, что я ушла от мужа, потому что не смогла справиться с посттравматическим стрессом. Она умоляла меня поговорить с кем-нибудь, кто в этом разбирается, и я сообщила ей, что уже поговорила, и не раз, поскольку действительно уже давно веду с собой задушевные беседы. Это чистая правда, и Саймон лишь приблизил окончательное прозрение. Разумеется, Бренда ждала от меня другого ответа, она имела в виду, что я обращусь к специалисту по задушевным разговорам, а вовсе не пьяные излияния у нее на кухне посреди ночи посреди недели.

Поначалу мой муж Барри старался понять и поддержать меня, что называется, «в трудную минуту». Он тоже думал, что мое неожиданное решение расстаться с ним — своеобразная отдача от пистолетного выстрела. Но потом до него дошло — я ведь собрала вещи и ушла из дома, — что я не шучу, и он тут же принялся говорить обо мне всякие гадости. Я его не осуждаю, хотя очень удивилась, узнав, что я «толстуха», а больше того, что он думает, будто я куда лучше отношусь к его матери, чем к нему самому. Всем казалось странным то, что я сделала, и никто мне не верил. Неудивительно, ведь всю дорогу я тщательно скрывала, как мне плохо с Барри, а тут вдруг поняла, что время вышло.

В ту ночь, когда я сперва сообразила, что это из моего горла вырвался истошный вопль, а потом второй раз позвонила в полицию, а потом дала показания, а потом выпила чаю с молоком в ближайшем супермаркете, я приехала домой и сделала четыре вещи. Во-первых, пошла в душ, чтобы хоть попытаться смыть с себя весь этот ужас. Во-вторых, перелистала уже порядком потрепанную книжку «Как уйти от мужа без скандала». В-третьих, разбудила его, предложила ему кофе, тост с маслом и поскорее развестись. В-четвертых, в ответ на его недоумение рассказала, что у меня на глазах застрелился человек. Вспоминая об этом позже, я поняла, что Барри куда сильнее заинтересовало ночное происшествие, чем то, что я от него ухожу.

Меня очень удивило то, как он повел себя после нашего разрыва, и собственное в этой связи изумление поразило ничуть не меньше. Мне казалось, что куча полезных книг, которые я успела проштудировать, должны были подготовить меня к такой ситуации. Я ведь столько раз прикидывала, какие у каждого из нас возникнут переживания, если я все же решусь на развод, столько всего на эту тему прочитала — на всякий случай, чтобы подготовиться и принять верное решение. Многие мои друзья успели развестись, и я провела не одну ночь, выслушивая обе стороны. И все-таки мне никогда не приходило в голову, что мой муж способен вдруг в одночасье превратиться в ядовитого, злобного, агрессивного психа. Наша общая квартира стала его квартирой, и он меня туда на порог не пускал. Наша общая машина стала его машиной, и он не давал мне ею пользоваться. И все остальное, что было нашим общим, он усиленно пытался отвоевать себе. Даже то, что ему вовсе не было нужно. Это был обмен по его курсу. Имей мы детей, он бы забрал их и навеки запретил мне с ними видеться. Он был нежно привязан к кофеварке, горячо любил столовый сервиз, обожал тостер и питал искреннюю симпатию к электрическому чайнику.

Собирая вещи, я терпеливо сносила его вопли — на кухне, в гостиной, спальне и даже в туалете, куда он последовал за мной, чтобы орать там, пока я писала. Изо всех сил старалась быть спокойной, понимающей и даже сочувствующей. Я всегда умела слушать и готова была выслушивать его сколько потребуется, но вот объяснять, оказывается, я умела гораздо хуже, да мне и странно было, что ему нужны какие-то объяснения. Я не сомневалась, что в глубине души он относится к нашему браку точно так же, как я, но его настолько оскорбило мое желание уйти, что он напрочь позабыл обо всем, что было раньше. Например, как нам обоим порой казалось, будто мы накрепко заперты в ловушке никому не нужных отношений. Им владела ярость, а ярость делает человека глухим к чужим доводам. Его, во всяком случае, она сделала глухим как пень, а потому я покорно ждала, пока он отбушует, и надеялась, что когда-нибудь мы сможем поговорить обо всем начистоту.

Да, я знала, что права, а все же меня страшно мучала совесть из-за того, что я так с ним поступила. И эти мои угрызения, и горечь вины, оттого что я не сумела удержать человека от самоубийства, тяжким бременем лежали у меня на душе. Я и до того несколько месяцев спала очень плохо, а теперь, кажется, перестала спать вовсе.

— Оскар, — сказала я клиенту, сидящему в кресле напротив моего стола, — водитель автобуса не хочет вас убить.

— Хочет. Он ненавидит меня. Вы этого не понимаете, потому что не видели его и не знаете, как он на меня смотрит.

— А с чего бы это водителю так к вам относиться?

Он пожал плечами:

— Как только автобус подъезжает, он открывает дверь и потом сразу на меня смотрит.

— Он вам что-нибудь говорит?

— Когда я захожу, ничего. А когда нет, он вроде как ворчит на меня.

— А что, вы не всегда заходите в автобус?

Он отвел глаза и уставился в пол.

— Иногда мое место бывает занято.

— Ваше место? Это что-то новенькое. Какое место, Оскар?

Он вздохнул, понимая, что влип. И признался:

— Слушайте, в автобусе все на всех пялятся, так? На этой остановке захожу только я один, и все пялятся на меня. И поэтому я сажусь позади водителя. Ну, знаете, боковое сиденье, лицом к окну? Там удобно, оно как бы полностью скрыто от всего автобуса.

— Там вы в безопасности.

— Отличное место. Сидя там, я мог бы, наверное, доехать даже до города. Но иногда там уже сидит эта девушка, ну, такая, с отклонениями, и она слушает свой айпод и поет синглы «Степс», громко, на весь автобус. И если она там сидит, я не захожу, потому что меня напрягают люди с отклонениями и еще потому что это мое место, понимаете? А увидеть, сидит она там или нет, я могу только, когда автобус остановился. Ну, я проверяю, и если место занято, то не еду. Водитель меня ненавидит.

— Сколько это продолжается?

— Не знаю, пару недель.

— Оскар, вы понимаете, что это означает. Нам придется все начать сначала.

— О нет! — Он закрыл лицо руками и уткнулся в колени. — Но я же проезжал полдороги до города!

— Не будем спорить. Итак, завтра вы непременно войдете в автобус. Сядете на любое свободное место и проедете одну остановку. Потом можете выйти и вернуться домой пешком. На следующий день, в среду, вы войдете в автобус, займете любое свободное место и проедете две остановки, а затем прогуляетесь до дому. В четверг — три остановки, в пятницу — четыре, слышите меня? Вам нужно справляться с этим мало-помалу, шаг за шагом, и в конце концов вы решите эту задачу.

Я не была уверена, кого именно пытаюсь убедить. Его или себя.

Оскар медленно разогнулся, провел ладонями по щекам и посмотрел на меня.

— У вас все получится, — мягко сказала я.

— Вам легко говорить.

— А вам нелегко это сделать, я понимаю. Отрабатывайте технику дыхания. Вскоре вы увидите, что дело не такое уж и трудное. Вы сможете оставаться в автобусе всю дорогу до города, и на место страха придет радость. Вам сейчас кажется, что впереди тяжелые дни, а потом вы поймете, что они были счастливыми, потому что вы сумели преодолеть огромные проблемы.