Николь прошла через просторную комнату с высоким потолком, которая вела в сад. Натертые до блеска медные лопасти двух вентиляторов рассекали воздух, наполняя помещение прохладой. Эта гостиная, как и прочий дом, обладала элегантностью, кругом стояли изящные антикварные вещицы. Девушка остановилась в дверном проеме, приметив в углу сада парочку своих прежних школьных подруг, Хелену и Франсин; девушки то и дело теребили волосы. Когда Николь подошла, те расцеловали ее. Они немного поболтали о парнях и прошедших экзаменах, а сад тем временем наполнялся новыми гостями. Наконец Николь нашла предлог покинуть их компанию. Прибыли французские гости; они курили сигары и потягивали напитки, расхаживая среди одетых в шелка богачей-вьетнамцев. К Сильвии подошел высокий широкоплечий мужчина в светлом льняном костюме, и Николь на миг замерла при виде его. Потом пригладила волосы, расправила плечи и двинулась вперед.

Сильвия улыбнулась незнакомцу, коснувшись его руки:

– Позволь представить, это моя сестра Николь.

Мужчина протянул руку:

– Я – Марк Дженсон. Наслышан о вас.

Николь пожала незнакомцу ладонь и посмотрела ему в лицо, однако взгляд ярких голубых глаз смутил ее, и она поспешила отвернуться.

– Марк приехал из Нью-Йорка. Мы познакомились, когда я там жила, – сказала Сильвия. – Он путешествует по всему миру.

– Значит, сегодня ваш день рождения? – с улыбкой спросил Марк у Николь.

Та сглотнула, стараясь выдавить из себя хоть слово, но, к счастью, в разговор вмешалась Сильвия.

– Мне нужно кое с кем перемолвиться словечком. – Она махнула рукой невысокой женщине на противоположной стороне сада, потом повернулась к Марку и, хихикнув, тронула его за руку. – Я ненадолго. Николь за тобой присмотрит.

Марк вежливо улыбнулся. На секунду у Николь сбилось дыхание, словно весь воздух куда-то исчез. Она переступила с ноги на ногу, потом, стараясь не моргать так часто, взглянула на мужчину. У него были глаза цвета сапфиров, яркость которых подчеркивал глубокий загар.

– Итак… – наконец сказала она.

Незнакомец молчал, разглядывая ее.

Николь смущенно коснулась ладонью подбородка. Может, у нее что-то на лице?

– Я не ожидал, что вы окажетесь такой красавицей, – сказал он.

– Ах… – смутилась она. – Уверена, это не так.

Но что же он тогда ожидал и почему вообще об этом думал?

– Сильвия рассказывала о вас, когда мы были в Штатах.

Клубок мыслей постепенно распутывался. Конечно же, о ней говорила Сильвия. Что еще можно делать вдали от дома, если не рассказывать о семье?

– Тогда вы, должно быть, знаете, что я черная овечка, – улыбнулась Николь.

Марк откинул прядь волос, упавшую ему на лицо.

– Сразу вспоминаются огонь и шатер.

– Боже, нет! – Оценив тонкую шутку, Николь прикрыла рот ладонью. – Неужели она это рассказала?

Марк рассмеялся.

– Мне было тринадцать, все произошло случайно. Однако нечестно, что вам столько обо мне всего рассказали, а я про вас ничего не знаю.

Николь словно пробила молния. Марк протянул руку к ней, будто тоже это ощутил, но оказалось, он просто направлял ее:

– Давайте возьмем шампанского, а потом вы все мне здесь покажете. Я поведаю вам все, что вы пожелаете узнать.

Пока они прогуливались по саду, напряжение, которое Николь ощутила при знакомстве, чуть ослабло. Правда, при своем росте в метр шестьдесят рядом с Марком она казалась крохотной и сокрушалась об отсутствии каблуков.

К ним подошел официант в белом костюме. Марк взял с подноса два бокала шампанского и передал оба Николь.

– Не против, если я закурю?

– Непохоже, что вы из Нью-Йорка. – Она покачала головой.

Марк достал пачку сигарет «Честерфилд», закурил и протянул руку к бокалу. Их пальцы соприкоснулись, и по коже Николь пробежал ток.

– Так и есть. У моего отца небольшая молочная ферма в штате Мэн. Я вырос там.

– Что вынудило вас уехать?

Марк не шелохнулся.

– Жажда приключений, наверное. После смерти мамы отец старался сохранить семью, но все изменилось.

Сам тон его голоса стал другим, и Николь уловила за его словами грусть.

– Моя мама тоже умерла.

– Сильвия говорила об этом, – кивнул Марк.

На мгновение воцарилась тишина.

Марк снова вздохнул и улыбнулся, будто что-то вспомнил.

– Я занимался обычными для сельской жизни делами – рыболовством, охотой, – но питал страсть к мотоциклам. Гонкам по бездорожью. Чем опаснее трек, тем привлекательнее для меня.

– Вам не случалось покалечиться?

Марк засмеялся:

– Множество раз! Но ничего серьезного. Перелом лодыжки и пара трещин в ребрах.

Николь стояла так близко к Марку, что чувствовала согревающий, пряный аромат его кожи. Присутствие этого мужчины отчего-то наполняло ее радостью. Взволнованная, Николь отвернулась и посмотрела на звездное небо, прислушалась к стрекотанию цикад и шелесту ветвей, занятых ночными птицами. Марк отступил на шаг, и Николь окинула его оценивающим взглядом – с таким ростом он напоминал непринужденных американцев из фильмов, чья походка излучала уверенность и беззаботность.

– Говорят, что май – последний месяц весны в Ханое, но сегодня такой теплый вечер, что кажется, будто уже лето. Не хотите зайти внутрь? – спросила Николь.

– В такую-то ночь?

От эйфории у Николь закружилась голова. Девушка засмеялась. На коротко стриженные, чуть волнистые русые волосы Марка падал золотой свет. Кто-то зажег факелы, и блики от пламени теперь скользили по его лицу и волосам.

– Где вы остановились?

– В отеле «Метрополь», на бульваре Анри-Ривьер.

Но тут пришла Сильвия и увела Марка прочь.

Николь мгновенно ощутила его отсутствие, и, несмотря на оживление кругом, для нее сад вдруг опустел. Она вспомнила одну из любимых поговорок их кухарки Лизы: «Có công mài sá tcó ngày nên kim» – «Если достаточно долго полировать кусок железа, можно сделать иглу». Лиза была француженкой, но довольно хорошо говорила по-вьетнамски, чтобы, к примеру, ходить на рынок или с гордостью цитировать вьетнамские пословицы. Николь подумала, что и ей самой не помешает полировка. Зазвучала живая музыка, приглашая всех танцевать всю ночь напролет.

Утром Николь спустилась к лабиринту комнат на первом этаже, проследовала по длинному коридору, ведущему от лестницы, и толкнула дверь на кухню. Окинула взглядом стены, отделанные белой плиткой, похожей на кирпичики, и натертые медные кастрюли, развешанные на металлической стойке в центре. Новые жалюзи зеленого цвета создавали ощущение прохлады. Четыре огромные свежевыкрашенные арки делили помещение на части.