там слёзы. Он не мог встать, чтобы дойти до туалета, приходилось ходить под себя. В лёгкие вгрызался удушающий запах человеческих испражнений, боли и отчаяния. Из других комнат доносились стоны, вздохи, шорохи. «Никто не должен так умирать», – мелькнуло в мозгу Антона. Из дальнего конца коридора то ли медсестра, то ли врач, увидев его, закричала:

– Вы как сюда попали? Сюда нельзя!

 Он бросился вниз, забрал заявление, ничего не понимающего деда и уехал, чтобы никогда больше не вспоминать то место, чтобы как заклинание повторять: любовь есть, она бывает, а если любишь, не предаёшь.

Дед сидел спиной к телевизору и, глядя в стену, что-то кому-то доказывал:

– А я просил тебя не ездить? Просил. А ты что? Да дурак ты просто. Малину бери. Ну не бери.

– Ты с кем, дедуль? – Антон удивлённо тряс деда за плечо. Глаза у старика прояснились, и он словно очнулся.

– А, да нет, Антош, я так, просто, – дед смущённо потёр руки.  – Пойду прогуляюсь.

«Вот как его бросить? Мать, хоть и стонала вечно, что никто её не понимает и все её притесняют, всю жизнь собой занималась, а дед мной», – думал Антон.

Дед научил его гонять на велосипеде по деревенским тропинкам. Держал за сиденье сзади и шёл рядом, потом бежал, потом отпустил и смотрел, поставив руку козырьком к глазам. Антон смеялся и чувствовал, как ветер ласкал его лицо, целовал его губы и резвился в волосах. Бесконечное счастье. А зимой они вместе ходили на лыжах. А осенью дед учил собирать грибы.

– Это тихая охота, – говорил он, и Антон чувствовал себя крутым охотником. Бесшумным, как ниндзя.

Дед научил его пасти овец и доить корову. Когда Антон впервые увидел рогатое чудо, испугался так, что ринулся за забор и наблюдал в щёлочку. А дед смеялся и говорил:

– Не бойся, лучше угости.

Самое невероятное ощущение лета, когда корова шершавым языком, щекоча ладонь, впервые слизнула у Антона с рук корочку хлеба.

Февраль в этом году выдался тёплый, пахло весной, грязный снег тихонько таял в лучах ещё скромного солнца. Дед шёл по улице медленно, осторожно, стараясь не поскользнуться. Антон ловил себя на мысли, что нехорошо следить за людьми. Только вот дед уже дважды терялся. Один раз он пытался войти не в тот подъезд, набирал на домофоне квартиру сто девятнадцать. Домофон жалобно пищал, дверь не открывалась. В другой раз вообще ушёл в другой район. Хорошо хоть догадался Антону позвонить. Кстати! Где Толян? Договаривались же созвониться или списаться!

Антон заглянул в смартфон. Ни звонка, ни сообщения, в «Ватсапе» пусто, в «Телеграме» пусто, только Настя эта опять что-то написала. Вспомнил он, что за девчонка. Стажёр из тестирования. Миленькая, темноволосая, с выразительными глазами, будто в самую душу глядящими. У неё звонкий голос и заразительный смех. Он бы сам точно не написал ей в личку и не подошёл в офисе. Они слишком разные. Она открытая, общительная, он замкнутый, сосредоточенный на задачах, она спонтанная, он предсказуемый, любящий планировать.

Антон огляделся, дед гладил чужую собаку на тропинке, а хозяин собаки улыбался и что-то рассказывал. Ну, глянем, что там у Насти на этот раз стряслось.

«Ой! Я понимаю, что выходной, но можешь мне ответить? Это срочно».

Антон вздохнул и набрал:

«Да, пиши».

«У меня глаз потерялся!»

Антон прыснул со смеху:

«Что?!)»

«А, извини, сама ржу, со стороны это выглядит, наверное, нелепо…»

«Я на тестовом стенде…»

«Тут сбоку возле строки поиска человека был раньше глаз».

«По крайней мере, на скриншотах точно был».

«А сейчас его нет!»

Ну понятно! Затёрли, скорее всего, новыми изменениями.

«Баг заводи».

«А, да, в прошлый раз не ответил».

«Ещё актуально?»

Антон поднял глаза от телефона. Деда нигде не было. Чёрт! Пока он тут мило беседовал, дед испарился!

В руках завибрировал телефон, Антон обрадовался, но чёрт! Это Толян.

– Толян, прости, прямо щас никак, перезвоню.

Набрал деда.

– Ну же, бери трубку.

Только длинные гудки.

У деда был самый простой кнопочный телефон и в списке забиты только номера Антона и матери.

Антон бросился через двор, заглядывая в подъезды: вдруг ему стало плохо? Осмотрел детскую площадку, вдруг на лавке отдыхал или качелях? Порасспрашивал старух. Никто не видел.

От внезапного звонка Антон аж чуть телефон из рук не выронил.

– Антоша, горе какое, приезжай скорее, в нашей квартире кто-то живёт!

Дед был не на шутку встревожен.

– Ты где?

– Так у нас же, в Черноречье!

– Деда, мы год уж как переехали!

К счастью, дед нашёлся быстро, а вот, к несчастью, он успел и маме позвонить. Она примчалась быстрее Антона и вопила так, что все соседские старушки повысовывались из окон, чтобы посмотреть: что стряслось?

Расслабились уже только дома. Заварили чаю, включили телик. Дед забыл уже и про чужих людей в доме, и про прогулку.

– Ну и долго так будешь мучаться? – спросила мать. – У тебя же с ним никакой личной жизни. А ты вон смотри уже у меня какой лоб вырос. Фигура спортивная, глаза добрые. Причёску вон обновил.

– Не начинай.

– Тебе пора девушку завести.

– Мам, всё нормально. Сегодня с Толяном и девчонками в клуб планировал сходить. Всё у меня нормально с личной жизнью. Ты-то хоть как?

– Ну а что я? – она отставила чашку с чаем и опустила глаза. Красивые, тщательно накрашенные, но такие грустные карие глаза. Антон заметил, что она недавно постриглась коротко и покрасила волосы в глубокий каштановый цвет. Чёрное строгое платье до колена скрывало несовершенства фигуры, рукав три четверти удачно подчёркивал руки. – Всё ссоримся с Арсеном, он меня замуж зовет, а я не хочу. Наелась я этого «замужа» с твоим папашей… Ой, ладно, не будем о плохом.

Мать уехала, дед уснул. На часах почти восемь, в телефоне миллион пропущенных звонков от Толяна. «Думаю, пару-тройку часов провести в клубе я всё-таки заслужил, хоть и устал как собака».

В зале гремела музыка, вокруг плясали и разговаривали десятки девиц, пацанов было меньше, но не критично. Толян встретил друга с распростёртыми объятиями.

– Здоров, чувак, как ты?

– Две текилы – и норм.

Снять напряжение последнего дня до конца не удалось. Толян привёл девчонок, беленькую и тёмненькую. Обе очень красивые, в обтягивающих платьях с блёстками. А беленькая ещё и на таких огромных каблуках, что Антон загляделся на них и на их обладательницу, гадая, как она не падала? Ещё и танцевала. Всё было бы круто, только девчонки много пили, много танцевали и много ругались матом. Нет, Антон не был снобом