Его свояк был иммигрантом совсем иного рода, у него не было уважения к человеку, который зарабатывал себе на жизнь ремеслом цыгана. Герберт любил считать себя бизнесменом, хотя, в чем конкретно заключался его бизнес, для всех оставалось тайной.

Будучи почти одного роста с дядей, Лилли смотрела ему прямо в глаза, их разделял только письменный стол, солидный, со столешницей, покрытой кожей. С самой первой минуты, лишь только она переступила порог этого дома, держа за руки Лео и Лотти, она поняла, что ей здесь не рады. Холодность родственников потрясла ее, но с этим шоком жизнелюбивая натура девушки справилась.

С чем Лилли не смогла смириться, так это с растущей уверенностью, что ее здесь просто не хотят видеть, Лотти лишь терпят, а вот Лео действительно рады.

Поначалу предпочтение, оказываемое ее младшему брату, казалось обычным вниманием, которое уделяют самому маленькому, особенно если это мальчик. Потом, когда она немного освоилась в напряженной обстановке этого бездетного дома и получше разобралась в характере дяди, на свет всплыла ужаснувшая ее правда. Герберт считал, что Лео достаточно мал, чтобы еще успеть «исправить» его, вылепить из него человека по собственному образу и подобию, удалить из его речи все следы ирландского акцента и воспитать как собственного сына, чтобы мир поверил, что мальчик — действительно его сын.

— Дерзкая девчонка, ты уже слишком долго злоупотребляла моим великодушием, — с жестокой мстительностью в голосе сказал дядя, в уголках его тонкогубого рта даже выступила пена. — Если похвальба твоего отца о твоих талантах и образованности соответствует действительности, то ты сможешь довольно быстро найти себе работу.

Правда, поскольку за твое образование отвечал только твой отец, сомневаюсь, что оно на должном уровне!

Лилли, впитавшая оригинальный взгляд своего отца на мировую историю, отлично знавшая ирландскую литературу, подробно познакомившаяся с греческой мифологией, имевшая широкие познания в ботанике и медицинском применении трав, умевшая играть на аккордеоне и скрипке, ухаживать за лошадьми и лечить их, промолчала.

Она также знала Библию и не собиралась метать бисер перед свиньями.

Ее нежелание возражать на его подначивания еще больше разъярило Герберта, чуть не доведя до удара.

— Я хочу, чтобы ты сегодня же покинула мой дом! — заорал он, стукнув кулаком по столу. — Я не несу за тебя никакой юридической ответственности, а твое безобразное поведение снимает с меня и всякую моральную ответственность!

Сама мысль о том, что Герберт Мосли чувствует себя связанным моральными обязательствами, настолько отдавала фарсом, что при других обстоятельствах Лилли расхохоталась бы. Но, понимая, как трудно ей будет возвратиться в этот дом за Лео и Лотта, если она уйдет сейчас отсюда без них, она натянуто проговорила:

— Неразумно ожидать, что я уйду из вашего дома, когда у меня нет работы и мне некуда идти.

На лице Герберта отразилось удовлетворение.

— Значит, ты наконец-то осознала, в чем твоя беда? Вам стоило подумать об этом значительно раньше, юная леди!

Лилли стало нехорошо. Боже, насколько низко ей придется пасть, чтобы выиграть немного времени! Времени, чтобы найти работу и жилье для всех троих, чтобы забрать Лео и Лотти и помешать Герберту найти их.

Заложив руки за спину и скрестив пальцы, чтобы не согрешить ложью, она проговорила, постаравшись, чтобы в голосе прозвучало подобающее смирение:

— Я уже извинилась за то, что вы посчитали дерзостью с моей стороны, и я еще раз прошу, у вас прощения.

Но провести дядю не удалось.

— Ты можешь извиняться до Второго пришествия — язвительно бросил он. — А тем временем можешь просмотреть на предмет подходящего места колонку «Требуется прислуга» в «Экзэминере». — Обойдя стол, он схватил лежавшую на нем газету и сунул в руки девушке. — Я хочу, чтобы к моему возвращению сегодня вечером тебя в5 этом доме не было. Я ясно выразился?

Герберт стоял так близко, что она чувствовала запах табака у него изо рта. Было ясно, что дядя уже заранее решил исход их разговора, и она лишь понапрасну тратил время, пытаясь его умилостивить. Оставив притворство, Лилли ответила твердым взглядом, полным презрения.

— И даже не думай, что сможешь взять с собой Шарлотту и Леопольда, — произнес он, отступив на шаг под силой ее взгляда. — С двумя детьми никто не возьмет тебя в прислуги с проживанием.

— А почему это вы думаете, что я буду искать себе место в колонке «Требуется прислуга»? — едко парировала Лилли.

И была вознаграждена искоркой сомнения, промелькнувшей в его глазах, но почти сразу исчезнувшей.

Герберт язвительно рассмеялся.

— Как это глупо с моей стороны! Я забыл о твоем блестящем образовании. Без сомнения, тебя возьмут учительницей или библиотекаршей. Надеюсь только, что твоего огромного жалованья хватит на то, чтобы снять дом и обеспечить Леопольда няней.

Усмехаясь, он вышел из кабинета.

Лилли осталась стоять у стола. Его веселье было вполне обосновано. Маловероятно, что ей удастся найти другую работу, кроме места прислуги, и, даже если ей настолько повезет, кто будет присматривать за детьми?

В отдалении, со стороны столовой донесся протестующий возглас тети Гасси. Муж, вне всякого сомнения, сообщил ей о только что предпринятых действиях. Тетя тут же впала в отчаяние, только ее чувства и суждения здесь ни во что не ставились.

Обхватив себя руками, девушка постаралась подавить поднимающуюся изнутри волну холодного страха. Что же ей делать? Оставить Лотта и Лео на попечении Герберта Мосли она решительно не может, но и взять с собой тоже не видит возможности. И даже если она смогла бы забрать их, куда им идти?

Со стороны столовой протестов больше не слышалось.

Их сменил приглушенный плач. Пытаясь успокоиться, Лилли глубоко вздохнула. За те несколько месяцев, что девушка прожила в этом доме, тетя не раз обращалась к ней, чтобы облегчить душу, но сейчас при всем желании она не собиралась утешать ее.

Хлопнула входная дверь, и все в доме ощутили явное облегчение. Герберт ушел по своим многочисленным делам, хорошо бы до вечера.

— Лилли! Лилли! — закричала Лотти, вылетев из столовой и помчавшись по коридору к кабинету. — Лилли, с тобой все хорошо?

Она ворвалась в комнату со слезами на глазах.

— Ты же не бросишь нас, Лилли? — воскликнула она, обнимая сестру за талию. — Скажи, что дядя Герберт вовсе не хочет тебя выгнать! Он же просто ругался, пугал нас!

Лилли, в свою очередь, обняла девочку.

— Я не брошу вас, хорошая моя, — пообещала она, хотя в глазах предательски защипало.

Лотти постепенно перестала всхлипывать, но не торопилась оторваться от старшей сестры. Она еще крепче обняла Лилли и со страстью выпалила:

— Ненавижу дядю Герберта. Он не любит нас с тобой.