litbaza книги онлайнРоманыПохождения соломенной вдовушки - Анастасия Соловьева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 49
Перейти на страницу:

– Не видишь?! В себя прихожу!

– Ща я тя, падла, в себя приведу! Моментом! – Дюжий мужик вплотную подошел Вадику. – Ты тут чё?

В следующее мгновение я увидала здоровенный, красный кулак и искаженное лицо Вадика. Не помня себя от ужаса, бросилась между ними, но было поздно.

2

И все-таки он ушел. Побитый, без вещей, с одними документами...

Когда за Вадимом захлопнулась дверь, я чувствовала себя точно под действием глубокой анестезии. Ясное сознание и абсолютная нечувствительность ко всему внешнему. Можно рвать зубы, вправлять вывихи и делать полостные операции.

«Мне не больно», – навязчиво крутилось у меня в голове.

Чтобы отвязаться от назойливой мысли, я стала вытаскивать из чемодана Вадькины вещи. Джинсы, футболки, шорты... Все до единой были куплены мной, причем не абы где, а в самых дорогих и престижных магазинах, выбирались долго, с любовью.

...А та другая... будет ли она заботиться о нем, как я? Да, наверное, уже заботится. С ним же нельзя иначе!.. А зачем? Влюбилась. Или просто захотела замуж.

Конечно, второе – вероятнее всего. Ведь мой муж ценен просто как особь мужского пола. Как индивидуальность он представляет собой мало интересного.

Одежду я все-таки решила забрать. Она может понадобиться ему в Москве. Зачем же зря выкидывать деньги?

А вдруг Вадим передумает и захочет ко мне вернуться?..

Что-то подсказало: не передумает. После безобразной сцены на пляже не передумает ни за что!..

Подсказка пришла откуда-то извне. Я оглянулась, посмотрела в окно. Со стены соседнего дома на меня смотрели загадочные глаза синьоры в средневековом костюме – католической Богородицы или обычной, рядовой святой.

Когда мы только приехали в отель, хозяйка невзначай обронила: эта фреска XIV века, настоящий памятник Позднего Возрождения.

Тогда я подумала: набивает цену. А сейчас смотрела на синьору и ждала: может, она еще что-нибудь мне подскажет.

Под внимательным взглядом католической синьоры анестезия стала медленно уходить в небытие. Появились естественная в моих обстоятельствах боль и в то же время ощущение неоднозначности случившегося. Может, дело вовсе не в другой женщине. А в чем тогда? Или в ком?

Глаза на фреске оставались непроницаемыми – в них не было ни ответа, ни глубины сострадания.

«Помоги себе сам!» – подытожила я, навсегда покидая злосчастный номер.

В самолете выяснилось новое обидное обстоятельство. Вадим поменял билет. Не захотел лететь рядом. Боже, что такого я ему сделала?

Моим соседом по креслу был румяный белокурый молодой человек. Включив на полную громкость плеер, он тотчас уснул и проспал до самой Москвы.

Мне пришлось лететь в навязанном обществе незнакомых хардовых мелодий и старых, полуистертых воспоминаний.

3

Я видела себя шестнадцатилетней девочкой, входящей в незнакомый класс. Мне не было страшно, не было любопытно, я не мечтала о новых друзьях и романтических встречах. Для своих лет я была, пожалуй, чересчур искушенной.

Такие метаморфозы часто случаются с детьми, рано потерявшими родителей. Моя мать умерла, когда мне было всего тринадцать. Через год папа женился на другой. Тогда-то в одночасье и закончилось мое детство.

Я переехала к бабушке. Она жила на Студенческой, в небольшой двухкомнатной квартирке с длинными просторными лоджиями. Папа не возражал и даже стал выдавать на мое содержание небольшую сумму. Дальше – крутись, как хочешь.

Я устроилась в детскую поликлинику уборщицей. Удобно: поликлиника находилась на первом этаже бабушкиного дома. К тому же с детства я мечтала стать врачом, а все знают, что стаж работы в учреждениях здравоохранения – большое подспорье при поступлении в медицинский.

Вечерами я тусовалась с местной шпаной, пила в подъезде дешевый портвейн и бренчала на трех аккордах дворовые песенки. Друзья наперебой хвалили мое мурлыкание. Я понимала: они просто добиваются моей благосклонности. Все без исключения... Да пусть добиваются – мне по барабану!

Вот такой, повидавшей виды, самоуверенной, даже самовлюбленной, я входила в класс новой, вечерней школы. У окна стояли мальчишки, пожимали руки, знакомились. Один – нескладный, очень высокий, с косой челкой – назвал фамилию: Ненашев.

Рыжий толстяк добродушно заржал:

– Не наш! Чужой, короче!

Другие подхватили:

– Ни вашим ни нашим! Ни рыба ни мясо!

Нескладный отвернулся и стал смотреть в окно.

Отношения с ребятами у него не заладились.

Зато некоторые девчонки нашего класса крепко запали на этого Ненашева. Например, моя соседка по парте Маринка. В школу она ходила только затем, чтобы собирать и распространять сведения из жизни своего кумира.

– Знаешь, где он живет? – глядя широко раскрытыми глазами, спрашивала у меня Маринка.

– Ну и где?

– На Кутузовском! Представляешь? В доме между «Пионером» и «Призывом»[1].

– Значит, у него родители – шишки. Только по нему не скажешь!

Все ее сногсшибательные новости я обычно встречала презрительным фырканьем.

– Да, правда... – терялась Маринка. – А ты знаешь, где он учился раньше?

– Откуда ж мне знать?

– Во французской спецшколе номер два. Имени Ромена Роллана.

– Его оттуда за тупость выгнали?

– Да ну тебя, Люд! Ты же знаешь, Вадька – голова! Просто он поругался с кем-то. С завучем, что ли...

Долгих бесед в таком тоне Маринка не выдерживала. А я только тешилась, наслаждаясь ее беспомощностью и своим превосходством. Хотя по-своему Ненашев тоже был интересен мне. Это был какой-то странный, специфический интерес. Интерес крапивы к тепличному цветку. Иногда мне нравилось смотреть на него. Изредка я ловила себя на мысли, что думаю о нем. Обычно это происходило в тот момент, когда я уже засыпала.

Однажды после уроков мы с Ненашевым вместе пошли к метро. Говорить было не о чем. Он спросил, куда я собираюсь поступать после школы.

– А ты? – Откровенничать с первым встречным было не в моих правилах.

– В УДН.

– А что это такое? – удивилась я. – Что-то я не слыхала про такой институт.

Он объяснил: УДН – Университет дружбы народов. Учатся там в основном иностранцы, и лишь в виде исключения в УДН принимают наших.

– А не наших?

Не заметив моего каламбура, он продолжал.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 49
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?