А на этот раз проснулся легко и просто. И настроение, что характерно, солнечное и яркое. Даром что здесь, на объекте, солнечного света нет и быть не может: тут до поверхности минимум полкилометра.

Травматург открыл глаза. Мягкий, тёплый свет ночника. Четыре тридцать утра — через десять минут включится будильник. У изголовья, глядя на Травматурга чёрными бездонными глазами, сидела Лаки. Просто сидела и улыбалась. И словно включились остальные органы чувств: теперь он воспринимал её и обонянием (едва ощутимый, будоражащий цветочный аромат), всей кожей ощущал тепло её тела — не стихия, нет, просто повышенная чувствительность.

— Вставай, — услышал он её голос в голове, а губы её беззвучно произнесли: «Я соскучилась».

Травматург застонал и закрыл глаза. В Лаки невозможно не влюбиться. И снова: это не стихия, ну или не главная стихия. В неё все влюбляются, это просто вопрос времени. А вот ей, по-настоящему, нужен только Док. Чёрт побери.

— Вставай, соня. — Лаки погладила его по голове. А вот это её подлинный голос. Она не любит говорить, как принято у нормальных, простите, людей: посредством языка, гортани и прочих губ. Не любит свой естественный голос, низкий и с хрипотцой. — Не хочешь? Тогда…

— Лаки, не… — не успел договорить. Ладонь легла ему на лоб, и в глазах вспыхнули сотни сверхновых.

* * *

Травматург открыл глаза… всё как было, только Лаки нет в комнате. Стул стоит не так, как Травматург оставлял его накануне. Едва ощутимый цветочный аромат. И часы показывают… ого! Четыре пятьдесят! Интересно, утра или уже дня?

Проверил — утра. Травматург прикрыл глаза. И вернулся, ненадолго, сон, в котором он только что отдыхал на море, вместе с Лаки. На тех самых Карибах, которые она так любит. До чего всё было достоверно! И как всё сумело втиснуться в двадцать минут?

Ну всё, пора вставать. Раньше семи всё равно никто не придёт — только если тревога. Умываясь, Травматург подолгу замирал, вглядываясь в глаза своего отражения: помогало взбодриться. Через два месяца ему будет тридцать пять, а выглядит на шестьдесят. Уже лет пятнадцать выглядит на шестьдесят, а здоровье, что характерно, железное: хоть сейчас в космонавты. Ну или куда ещё нужны люди с безупречным здоровьем.

Травматург открыл дверь, и тут же услышал звуки голосов. Похоже, не всё приснилось: Лаки и Док точно здесь. И остальные два голоса там же.

Когда он вошёл в столовую, Лаки подбежала к нему и молча обняла, под восторженные возгласы остальных. И долго не отпускала.

— Привет, Вилли! — Док, в миру — Александр Маркус. А с ним ровно наоборот: в свои шестьдесят выглядит едва ли на тридцать. Протянул руку — остальные замолчали, предвкушая. Но не дождались: рукопожатие Травматурга, крайне болезненное для большинства людей, не произвело на Дока никакого впечатления. Словно разучился чувствовать боль.

— Ого! — уважительно покачала головой Магна. — Док, научи!

— Ещё чего, — хмыкнул тот, и получил от Магны по шее. Что характерно, Лаки словно и не заметила: а ведь накануне отъезда чуть не подралась с Магной. Так показалось, во всяком случае.

Профессор негромко откашлялся. Разговоры утихли.

— Ладно, давайте о делах. Шеф будет ближе к вечеру, до того момента разрешено осмотреть хранилище в Альбукерке.

Магна довольно потёрла ладони.

— Всё верно, — кивнул Профессор. — Вы втроём проникаете, мы с Вилли сидим у выхода и страхуем. Сейчас… — Профессор для вида добыл часы из жилетного кармана. Не нужны ему часы; единственный из присутствующих, он всегда знает точное время, и не затруднится указать (даже если его упрятать в клетку Фарадея, а её поместить в тихую комнату), где тут у вас север и прочие страны света. Без оборудования. — Сейчас пять двадцать три утра. Начало операции в тринадцать часов тринадцать минут, подготовка снаряжения в полдень. Вопросы есть?

— Вопросов нет, — «ответила» Лаки в своей обычной манере: ни звука не слетело с её губ, а каждый явственно услышал эти два слова, громко и отчётливо.

Магна рассмеялась, и кивнула — вопросов нет. Профессор кивнул в ответ — вольно — и направился прочь из столовой.

— Говорят, ты стащил в Пентагоне мимика? — Док поманил Травматурга за собой, к кофе-машине. — Покажешь? Всё мечтаю посмотреть.

— Покажу. Всё равно путь открывать, заодно и полюбуешься.

* * *

— Что это ты делаешь? — Магна только что вернулась из спортзала; если не тратить энергию на стихию, нужно увести её в усталость, в пот, в боль. Иначе будет худо. И не скажешь, что Магна пробежала только что двадцать с лишним километров, добавив к собственному весу ещё двадцать кило нагрузки.

— Готовлю путь. — Травматург не обернулся. Нельзя отводить взгляда от ячейки, пока она открыта.

— Что, опять по льду туда лезть? — скривилась Магна.

— По чему придётся, по тому и полезете. — Травматург, с точки зрения наблюдателей, открывал и закрывал ячейки холодильника. Вроде бы в случайном порядке. И вот дошёл до той самой ячейки под номером три. — Так. Ну что же, придётся его на время вытащить. Док, ну-ка помоги…

Видно было, что Магне хочется бежать отсюда со всех ног — но пересиливает себя. Практически любой человек, впервые видящий мимика, испытывает одно и то же: чёрный, едва переносимый ужас. Длится это несколько секунд, и повторно уже не случается. Отчего так, почему — неизвестно.

Док помог выкатить «холодный стол» — криостат; мимика хранят при температуре кипения азота. И то мимик остаётся крайне опасным. Несколько нажатий на рычаги, плавно отходит в сторону дверца ячейки (Магна вздрогнула)… и ничего. Внутри — металлический контейнер, параллелепипед, пять миллиметров стали. Даже если мимик оттает внутри и взбесится, ему потребуется не меньше минуты, чтобы освободиться.

Минуты не потребовалось: контейнер быстро погрузили в кипящее нестерпимо холодным туманом чрево криостата. Ещё несколько секунд — и лист бронированного стекла лёг между людьми и содержимым агрегата. Ещё минута…

Стальная коробка словно исчезла. Куда именно она делась, Магна так и не смогла толком понять. Профессор объяснял всё это нарочито непонятным, заумным языком. Прикрытый тонким слоем жидкого азота (воздух над ним стал чистым и прозрачным), на дне резервуара лежал мимик — нечто, напоминающее мумию. Угольно-чёрное.

— Подойди, это не опасно, — поманил Магну Травматург. — Надень перчатку и прижми ладонь к стеклу. Да, где угодно.

— И что будет? — любопытство пересилило страх. Магна повиновалась. Ни Травматург, ни Док не глядели иронично или с усмешкой.

Черты «лица» лежащей в сжиженном газе «мумии» начали меняться. Магна в изумлении наблюдала, как «лицо» мимика обретает черты её собственного лица — а следом начали «преображаться» и остальные части тела. А потом…

Он (она или оно — трудно судить) не открыл глаза. Просто закрытые веки протаяли, и замерший взгляд пронзительно синих глаз встретился со взглядом Магны. Теперь под бронированным стеклом лежала точная её копия. Без одежды.