И наконец, в огромном зале Тампля состоялся королевский банкет. Ради такого случая пол покрыли свежими камышовыми циновками, на стенах развесили гербы и эмблемы виднейших семейств Европы, подчеркнув международную значимость события — ведь, кроме венценосных особ, здесь собралось двадцать пять герцогов, восемнадцать графинь, двенадцать епископов и бесчисленное количество рыцарей из высшей аристократии: «Особы высокочтимые и уважаемые, в мире не сыскалось бы не только превосходящих их, но даже равных». Денег не жалели. Гости лакомились рыбой и дичью, жареным мясом и всевозможными деликатесами; вино текло рекой.

Короли Англии и Франции состязались в учтивости. Они немножко поспорили, кому сидеть на почетном месте посередине стола на высоком помосте, король Англии уговаривал Людовика IX, а Людовик отказывался в пользу Генриха III; наконец, король Франции неохотно согласился занять это место, пробормотав: «Эх, если бы всегда так мирно доставалось принадлежащее по праву… но гордыня французов этому препятствует». Трудно было поверить, что предыдущая встреча этих двух государей десять лет назад состоялась на поле боя.

По сути, это благородное собрание представляло собой триумф международной дипломатии. За ним последовали первые прямые и дружественные контакты между правителями Англии и Франции. Начиная с этого момента и до смерти обоих королей недоверие и шаткие перемирия сменились сотрудничеством и прочным миром. Спорные вопросы суверенитета, более двухсот лет служившие поводом к вторжениям и вооруженным конфликтам, теперь решались переговорами. Ни одно из королевств не пользовалось смутами в пределах другого для захвата территорий или влияния. Напротив, в момент острой нужды король и королева Англии нашли в короле Франции союзника.

Архитекторами этой дипломатической постройки не были ни послы, ни государственные мужи. Ни один королевский советник, ни один важный рыцарь или влиятельный барон не прикладывали к ней рук. Все устроили члены одной семьи — четыре сестры, поднявшиеся из безвестности до уровня самых знаменитых и могущественных женщин своего времени. Практически ни одно значительное событие в западной Европе в тот период не прошло без участия этой семьи. Нельзя досконально разобраться в глубинных мотивах политики тринадцатого столетия, не упоминая о них.

Мы расскажем вам историю о четырех королевах. Их звали Маргарита, Элеонора, Санча и Беатрис из Прованса.

Средневековый хронист за работой

Границы Прованса определены самой природой: с запада — течением Роны, с северо-востока — высокими горами Савойи, с юга — сине-зелеными водами Средиземного моря. Край этот, с его виноградниками, мягким климатом, обилием солнца и цветов, воплощал средневековый идеал изысканного сада. Кажется вполне логичным, что история четырех сестер, которым предстояло стать наиболее желанными женщинами XIII столетия, начиналась в таких восхитительных декорациях.

Салимбене де Адам, монах-францисканец, живший в резиденции архиепископа в городе Экс-ан-Прованс, называл эту землю «весьма благоприятным для здоровья местом, где изобилует зерно». Главные города, Авиньон и Арль, располагались на берегу Роны. Они обслуживали торговцев и путешественников, которые плыли на юг, поскольку эта река была самым удобным путем в Марсель — порт, в свою очередь служивший отправным пунктом для желающих попасть в богатые и экзотические порты Сицилии, Кипра и Константинополя.

Как и вся остальная Европа, графство Прованс (под управлением графа, как герцогство управлялось герцогом, а королевство — королем) было слабо заселено и жило сельским хозяйством. Огромные пространства все еще пустовали, лишь кое-где стояли хутора или замки. Одной из важнейших крепостей графства был Тараскон. Высокая, надежная, с тяжелыми каменными башнями, она господствовала над окружающим пейзажем. Узкие и высокие окна цитадели, как темные недоверчивые глаза, напоминали, что в Средние века даже сад нуждался в защите.

Естественная красота провансальского пейзажа производила столь сильное впечатление, что вдохновляла голос средневековой культуры — трубадуров, странствующих поэтов, которые сочиняли и слова, и музыку, а затем исполняли их перед аристократической публикой. Трубадуры в Провансе были настолько многочисленны и настолько характерны для менталитета и эстетики его жителей, что в Европе графство прозвали «Поющей землей», а хронисты уверяли, будто сам Карл Великий когда-то завещал Прованс поэтам.

Маргарита, Элеонора, Санча и Беатрис, дочери графа и графини Прованских, выросли в трубадурской атмосфере. Эта атмосфера не только играла значительную роль в их воспитании — она была частью фамильной традиции. Их отец, Раймонд-Беренгер V, был потомком целого ряда поэтов. Его дед, Альфонс II, король Арагона, было высоко чтимым трубадуром, чьи стихи хвалил Пейре Видаль, величайший поэт его времени. Раймонд-Беренгер V унаследовал от деда талант и страсть к литературе и поддерживал реноме трубадура. Он писал стихи, его замок всегда был открыт для поэтов и менестрелей, его двор считался средоточием культуры.

Трубадуры представляли собою особое сообщество, микрокосм в рамках «большого света», и их поэзия отражала разнообразные вкусы и интересы западноевропейских культурных слоев. Трубадуром мог стать человек любого сословия, профессии, выходец из любой страны. Среди них бывали и владетельные сеньоры, и сыновья булочников, и даже сервы[2]. Женщины также поддавались чарам поэзии и странствовали по южным областям Франции, сочиняя песни; их называли trobairitz.