Принципиальное решение вынести города со всеми их различиями и локальными особенностями за скобки в качестве объекта исследования общественных наук тесно связано с концепциями модерности. Например, как критически отмечали Стюарт Холл (Stuart Hall et al. 1995) и Энтони Гидденс (Anthony Giddens 1996), образование современных общественных формаций более или менее монокаузально понимается как следствие влияния процессов дифференциации или производственных отношений. Множественные эффекты культуры капитализма не берутся в расчет, и объяснить модерность с помощью неизбежно мультикаузальной и плюралистической концепции общественного развития также не удается. Однако такое понимание модерности, которое постулирует детерминизм динамики общественного развития, может признать за городом разве что некие функции в глобальной капиталистической системе, но зафиксировать значение городов и локальных феноменов для общественного прогресса оно неспособно. Интересно, что именно дискурс глобализации с необычайной отчетливостью выявил эту слепую зону локального. Поэтому не случайно в настоящее время идут дискуссии об усилении локальных феноменов и городов под воздействием динамики глобализационных процессов (Le Galès 2002) и об одновременном ослаблении национального государства. Глобализация в этом контексте осмысляется как процесс, который производится локально (Massey 2006), – при этом под локальным имеется в виду прежде всего город (Marcuse 2005). Но если изменяющиеся способы производства локальности в их отношении к глобальному (Massey 2006) становятся главным предметом изучения, то какие последствия это имеет для урбанистики? Можем ли мы, используя гибридное понятие “глокализация” (Swyngedouw 2004), встать на такую точку зрения, при которой собственная логика городов и локальные особенности как конститутивные элементы городской реальности будут занимать центральное место в производстве общественно-научного знания? И разве не достаточно вспомнить Нью-Йорк или Лондон, чтобы стало понятно, что города не только осуществляют локальную фильтрацию и дифференциацию детерминированных структурных процессов, но и наоборот – сами формируют структуры? Что заставляет нас предполагать, будто всё, что происходит в городах, имеет свои причины где-то вне их? Разве не следовало бы вместо этого понимать “город” – концептуально и эмпирически – как формообразующий элемент в процессе глобализации? Какого рода прироста знания можно вообще ожидать от типичного возражения, что “город” якобы утратил свою релевантность в качестве места действия современной эпохи?

Словом “город” могут обозначаться самые различные феномены, и количество его терминологических модификаций в науке стало уже почти необозримым: Patchwork City, Edge City, Dual City, Global City – вот только некоторые значения, приписываемые ему в различных типологизациях. Расплывчатость и открытость понятия не обязательно говорят против него (подобная судьба у понятий “структура”, “культура” или “глобализация”), но делают необходимым понятийное прояснение проблематики: не устарели ли традиционные значения, закрепленные за “городом”? У других дисциплин понимание собственного предмета за последние двадцать лет сильно изменилось. Например, если в литературоведении теория повествования сначала строилась на рассказе и рассказчике, то со временем в качестве третьего компонента в фокус теоретического внимания попал акт чтения. Текст уже не представляется понятным без знания о различных практиках и эмоциях читателей, о приписываемых ими значениях и смыслах, коротко говоря – без отношений между текстом и читателями (Suleiman/Crosman 1980). В 90-е годы вслед за “читателем в тексте” появился “зритель в картине” (Kemp 1992): произведение искусства нельзя понимать как объект сам по себе или как результат отношений между художником и произведением – необходимо, отправляясь от рецепции, выводить “сущность” изображения в том числе и из его восприятия зрителем. В таком случае возникает вопрос: не будет ли полезным и для социологического изучения города определение его предмета через расширенное понятие практики? Представляет ли собой “город” категорию, относящуюся к области опыта? Следует ли рассматривать города как результат и как предпосылку культурных практик и процессов, или же это сущности, а точнее исторически сложившиеся формы (Featherstone 1999)? Имеется ли у городов собственная логика, или же они суть результаты каких-то социальных процессов более высокого порядка? Если рассматривать города в качестве таковых, то не пропадает ли город в качестве специфического предмета исследования? Жизнеспособно ли еще сравнение города с деревней в качестве оппозиции? Как сравнивать города друг с другом?

Независимо от того, какое обоснование будет дано “изобретению заново” или переформатированию социологии города, она не сможет обойтись без рефлексивной проблематизации своего понятийного аппарата и истории его легитимации в Германии. При этом во внимание нужно будет принять не только исходные исторические условия немецкой социологии города и общественные обстоятельства ее бытования на уровне социальной, политической и экономической структуры, а также на уровне формирования индивидуальных стилей жизни, но и эффекты культурной модернизации. “Культурный поворот” в общественных и гуманитарных науках поставил перед урбанистикой вопросы, которые по большей части остались без ответа: это вопросы о кумулятивных структурах локальных культур и об их оседании в материальной среде городов или в городе как коллективной памяти (Boyer 1996), о локальных “структурах чувствования” (Williams 1965), о “габитусе” (Lee 1997; Lindner 2003), об “индивидуальном облике” и о “биографии” города или об агрегации городского опыта в “температуре” городов (Braudel 1979).

Цель этой книги – собрать вместе концепции, направленные прежде всего на фундаментально-теоретическое освоение этой проблематики, чтобы заложить те основы, опираясь на которые в будущем при проведении эмпирических исследований можно будет систематически учитывать различия между городами, а “город” как предмет исследования – выводить в том числе и из локальной собственной логики. Таким способом в долгосрочной перспективе мы рассчитываем нащупать исследовательские возможности для преодоления системных слепых зон. На сегодняшний день не существует практически никакого социологического знания о расположении различных городов в поле отношений между ними, которое оказывает столь же определяющее воздействие на их восприятие и (не)привлекательность, как и действия акторов. Это поле канализует поток товаров и человеческих групп в неменьшей степени, чем планирование, имидж и репрезентация того или иного города. Урбанистике не хватает эмпирического знания о развитии городов под действием их собственной имманентной логики, об условиях этого развития, не хватает систематизированной социологической типологии городов.

Сборник представляет собой первый том новой серии издательства Campus под названием “Междисциплинарная урбанистика”. Урбанистика – одно из главных направлений в Дармштадтском техническом университете, где она объединяет 25 профессоров и сотрудников семи отделений. Цель этого объединения исследователей – путем междисциплинарного сотрудничества производить знание и инструменты, которые позволят распознавать и усиливать локальные потенциалы городов. В двух словах, общая программа междисциплинарной дармштадтской урбанистики – анализ собственной логики городов. Мы благодарим Немецкое научно-исследовательское общество, чья поддержка позволила провести круглый стол, материалы которого легли в основу этого сборника, а также всех участников мероприятия за их замечания – столь же критические, сколь и новаторские. Особую благодарность мы выражаем Хайке Кольрос, Вибке Кронц, Йохену Швенку и Кристине Штайн, которые взяли на себя труды по редактированию и корректуре тома.