Маккаллен восседал в своем просторном кабинете, пыхтя трубкой и наслаждаясь панорамой. Бразертон-хаус угнездился на западном краю центра города, примыкая к зданиям университета и городской больницы Лидса; его окна выходили на запад — на новую Внутреннюю кольцевую дорогу и Парк-Лейн-колледж. Все старые фабрики и заводы в окрестностях, почерневшие от сажи за сто с лишним лет, в последние два-три года были снесены, и теперь, казалось, из руин викторианского прошлого поднимается совершенно новый город: Международный плавательный бассейн, Драматический театр Лидса, Центральный почтамт Йоркшира. Небо прочерчивали скрещивающиеся стрелы кранов, воздух наполнял звук отбойных молотков. Сейчас в городе, куда ни посмотри, повсюду увидишь какую-нибудь стройку — или Чедвику так только казалось?

В том, что будущее лучше прошлого, которому приходит на смену, он был уверен не больше, чем в том, что возникающий миропорядок лучше старого. Во многих новых зданиях ему виделась какая-то однообразная стерильность: как правило, это были группы башен из бетона и стекла, перемежающиеся террасами муниципальных домов из красного кирпича. Викторианские строения, такие как Бин-Инг-Миллз, фабрика Бенджамина Готта,[2]возможно, выглядели немного более мрачными и ветхими, зато у них, что ни говори, было свое лицо. А может быть, подумалось Чедвику, он просто делается старомодным консерватором в том, что касается архитектуры; вот и к молодежи он относится так же. Хотя в сорок восемь лет еще рановато таким становиться. Он мысленно призвал себя быть терпимее к хиппи и архитекторам.

— Садись, Стэн, — пригласил Маккаллен, указывая на кресло напротив своего стола. Это был суровый, плотно сбитый мужчина, человек старой закалки; до пенсии ему уже было рукой подать. Строгий ежик седых волос, резкие, тяжеловатые черты лица, властный блеск прищуренных глаз. Поговаривали, что у него нет чувства юмора, но Чедвик считал, что есть, однако настолько мрачное и так глубоко запрятанное, что сослуживцы то ли не могут, то ли просто не хотят его отыскивать. Во время войны Маккаллен служил в десантных войсках, сам же Чедвик тоже повоевал более чем достаточно. Ему хотелось думать, что это создает между ними некую связь, хотя они никогда об этом друг с другом не говорили. Сближало их и шотландское происхождение. Мать Чедвика была шотландкой, а отец работал в свое время на верфях Клайдбанка. Чедвик вырос в Глазго, а в Йоркшир перебрался лишь после войны.

Чедвик сел.

— Не стану ходить вокруг да около, — начал Маккаллен, выбивая трубку в массивную стеклянную пепельницу. — Тут нашли труп в Бримли-Глен, на большом поле, где в уик-энд проводили фестиваль. Подробностей у меня пока немного. Рапорт пришел только что. Пока известно одно: жертва — молодая женщина.

— Ох, — вздохнул Чедвик, и у него засосало под ложечкой. — Я думал, Бримли — это в Северном Йоркшире…

Маккаллен заново набил трубку.

— Строго говоря, да, — наконец произнес он, выпуская клубы пахучего синего дыма. — Сразу за границей графства. Но они же сельские бобби. Убийств у них там бывает не так уж много, время от времени кто-нибудь развлекается с овечками, вот и все. У них наверняка нет никого, кто справится с расследованием такого размаха, если учесть, сколько зрителей должно было прийти на фестиваль, вот они и обратились к нам за помощью. Я вспомнил про твои недавние успехи и подумал, что, может быть, ты…

— Все равно местным это не понравится, — заметил Чедвик. — Может, это и получше, чем когда твою провинциальную гордость ранит Скотленд-Ярд, но…

— Всё уже обговорили, — произнес Маккаллен, устремив взгляд за окно. — Там у них есть детектив-сержант, зовут Кийт Эндерби. Будешь работать с ним. Он уже на месте. — Маккаллен посмотрел на часы. — Давай-ка выдвигайся, Стэн. Констебль Брэдли ждет с машиной. Док скоро туда подъедет, он хочет забрать тело и поскорее сделать вскрытие.

Чедвик всегда понимал, когда спорить бесполезно. В этом году он распутал целых два убийства, а теперь на него навалили еще и третье! Чертовы хиппи. Бумажная работа вдруг показалась ему не такой уж скверной. Терпение, напомнил он себе. Встал и покорно направился к двери.

Трудно было подобраться к телу по этому полю, не испачкав обуви. Чедвик вполголоса ругался, видя, как его с такой заботой начищенные черные ботинки-броги[3]и штанины ниже колена заляпываются бурой грязью. Будь он сельским бобби, он бы держал в багажнике пару высоких сапог, но, если работаешь на улицах Лидса, как-то не ожидаешь встречи с грязью. Брэдли ныл и жаловался не переставая.

Долина Бримли-Глен напоминала громадную свалку. Чаша природного амфитеатра лежала между невысокими холмами на севере и востоке и бримлейским лесом на юге и западе; летом сюда любили приезжать на пикники и устраивать концерты духовых оркестров. Но в этот уик-энд было иначе. На западном краю поля, вплотную к лесу, воздвигли сцену, а зрители растеклись вплоть до самых склонов холмов на севере и востоке. С такого расстояния, подумал Чедвик, им вряд ли что удавалось разглядеть, выступающие наверняка казались маленькими пятнышками.

Кучка людей, окружавших тело, виднелась на южном краю поля, примерно в сотне ярдов от сцены, близ кромки леса. Когда прибыли Чедвик и Брэдли, мужчина с длинными сальными волосами, в джинсах клеш и афганском жилете обернулся и произнес куда более агрессивно, чем Чедвик мог бы ожидать от того, кто должен был излучать мир и любовь:

— Какого хрена, ты кто?

Чедвик изобразил на лице удивление и огляделся, потом ткнул большим пальцем в собственную грудь и уточнил:

— Кто? Я?

— Да, ты.

К ним заспешил явно смущенный молодой человек:

— Э-э… я думаю, это инспектор из Лидса. Я прав, сэр?

Чедвик кивнул.

— Здравствуйте, сэр. Я сержант Эндерби, Северный Йоркшир. А это Рик Хейс, организатор фестиваля.

— Видимо, вы всю ночь на ногах, — предположил Чедвик. — Я подумал, что к этому часу вы давно уже должны бы уютно лежать в постели.

— Надо еще за многим приглядеть, — возразил Хейс, жестом указывая себе за спину. — Взять хоть эти подмостки с трибунами. Их взяли внаем, за все придется отчитываться. Кстати говоря, мне очень жаль. — Он кинул взгляд в направлении спального мешка. — Все это очень неприятно.

— Не сомневаюсь, — согласился Чедвик, проходя вперед. Кроме него и констебля Брэдли на месте происшествия присутствовало четыре человека, в числе которых был лишь один полицейский в форме, и большинство из них стояли чересчур близко к телу. К тому же все они были одеты весьма небрежно. Даже волосы у сержанта Эндерби, отметил Чедвик, находились в опасной близости от его воротника, грозя вот-вот с ним соприкоснуться, а его коротенькие бакенбарды нуждались в расческе. Черные остроносые ботинки сержанта выглядели так, словно они были испачканы еще до того, как он пересек грязное поле.