Перед тем, как войти в шатер станции, Андрей огляделся. Стоял жаркий безветренный день. Шатры расположились на пологом склоне, что вел к озерку, окруженному зарослями тростника. Выше начиналась степь. Кое-где над ней поднимались холмы, поросшие кущами деревьев. Трещали кузнечики, оглушительно щебетали птицы. Степь уже отцветала, но трава еще не пожелтела и источала влажные, тяжелые запахи.

В отдалении, возле деревьев, стояли люди. От текущего густого воздуха фигуры их колебались, словно плыли.

– А это кто? – спросил Андрей.

– Наши соседи, – сказал Конрад. – Беженцы. Я потом расскажу.

Они прошли внутрь конуса. Там было чуть прохладнее.

– Мы не включаем кондиционеры, – сказал Конрад, – так здоровее. А то насморки, простуды. Но ночью здесь прохладно. Ты отдыхай. Сейчас разгрузимся и будем обедать. Вечером предстоит зрелище.

– Какое?

– Ничего не скрою.

Вбежал маленький чернявый человек с трагически сошедшимися к переносице бровями, бросил мешок с почтой и выхватил из-за пояса пистолет.

– Они как чуют! – крикнул он и кинулся к выходу.

– Что случилось?

Конрад открыл стенной шкаф, вынул оттуда другой бластер.

– Хочешь – погляди, – сказал он. – Только от шатра не отдаляйся. Они зубастые.

Андрей привык следовать советам опытных людей. К середине жизни понимаешь, что любопытство в самом деле порок, особенно в незнакомом месте.

От двери шатра он увидел, что над поляной кругами, быстро и суетливо, как летучие мыши, вьются темные, гадкого вида метровые создания с длинными острозубыми рылами, перепончатыми крыльями и короткими заостренными хвостами. Это были птеродактили. Порой кто-нибудь из них пикировал вниз, норовя вцепиться зубами в человека или в один из ящиков, сложенных возле катера. Конраду удалось подстрелить ящера, и тот рухнул на землю. Остальные, забыв о людях, кинулись на собрата.

Засмотревшись, Брюс не заметил, как птеродактиль выбрал объектом нападения его голову. Он так рванул Андрея за волосы, что у того из глаз посыпались слезы. Чернявый человек обернулся и выстрелил. Птеродактиль, испуская отвратительную вонь, упал на Брюса и сшиб его с ног.

Конрад подбежал к Брюсу и сказал, помогая ему встать на ноги:

– Я же просил тебя не вылезать.

– Ну и развели вы гадов, – сказал Брюс, приложив ладонь к затылку. Ладони стало тепло и мокро.

– Как воронье, – сказал Конрад. – Их тут много. Приспособились к помойкам. У каждого становища вьются.

Он поглядел на птеродактилей. Они торопились, доедали товарища.

– Теперь они нажрутся и улетят, – сказал Конрад. – Как бы только соседи не заметили… – И тут же добавил: – Заметили.

К ним бежали дикари, которые волокли по траве большую редкую сеть.

– А этим что надо? – спросил Брюс, разглядывая ладонь. Ладонь была в крови.

– Ты промой рану, может быть заражение, – сказал Конрад.

– Обязательно, – сказал Брюс.

Дикари были невысоки, тонконоги, вся одежда – короткая кожаная юбка и ожерелье из зубов и камней. И странные прически: небольшой гребень поперек бритой головы. Они кричали и смеялись, белые зубы сверкали на смуглых лицах.

Ингрид вытащила из катера пластиковое полотно и с помощью чернявого мужчины начала покрывать им ящики и контейнеры, лежавшие на траве. Теплая струйка крови потекла по шее, и Брюс вытер ее. Надо в самом деле привести себя в порядок. Но кто здесь доктор?

Дикари с сетью добежали до шевелящейся кучи птеродактилей, накинули на них сеть, и когда птеродактили сообразили, что, увлекшись обедом, потеряли свободу, было поздно. Они бились под сетью, стараясь взлететь, а мужчины дротиками и каменными топорами глушили их. Стоял страшный гомон.

– Эй! – крикнул Брюс – Ты куда?

Один из дикарей, пользуясь суматохой, подбежал к вещам на траве, откинул угол полога и потащил к себе серебряный плоский ящик. Ингрид увидела и стала тянуть ящик на себя. Ей на помощь пришел Конрад. Худой высокий мужчина в белых шортах громко увещевал грабителей. Язык, на котором он говорил, был цокающим, быстрым, отрывистым, словно стрекотание лесной птицы.

Увещевания, а, главное, неудача внезапного нападения утихомирили охотников. Еще через три минуты они удалялись, волоча сеть, полную битых птеродактилей, и с хохотом рассказывая друг другу о своих подвигах.

– Брюс, – сказал Конрад возмущенно, – я уже сказал тебе, что надо промыть рану.

Доктором оказалась Ингрид.

Она выбрила Андрею волосы на затылке и обработала рану, потом залила ее пластиком. Придется походить денек с этой заплатой. Но если Брюс хочет, ему можно сделать прическу как у кочевника. Жан тоже собирается…

– Зачем ему?

– Он гениальный филолог. Вы бы послушали, какие беседы он ведет со степняками. Его приняли в стаю. Теперь испортят они нашего Жана. У них нет принципов – что хорошо, а что плохо. Готовы всю станцию ограбить. Белогурочка, милейшее создание, я ее очень люблю, украла зеркало. И повесила на юбку, спереди, представляете? От их хохота мы всю ночь не спали. Вот и все. Можете идти. А то у птеродактилей на зубах бывает трупный яд.

– Я думал, что они крупнее.

– Они бывают куда крупнее. К счастью, сюда не залетают.

Пришел Конрад.

– Не жарко? – спросил он. – А то включим кондиционер.

– Нет, спасибо. А почему вы пускаете аборигенов на станцию?

– Нет, – сказала Ингрид, – в помещения мы их не пускаем.

– Дежурный на пульте всегда может включить силовое поле, – сказал Конрад. – А ночью обязательно включает.

– Конрад их жалеет, – сказала Ингрид. – Это его стая.

– А ты их не жалеешь?

– Жалею, – сказала Ингрид, – но мы ничем не можем помочь.

– Что с ними случилось? – спросил Андрей. Пластик стягивал кожу, и хотелось его содрать.

– Сегодня увидишь, – сказал Конрад. – К нам пожалует сам Октин Хаш.

– Я думаю, – сказала Ингрид, – что он пришлет своего палача.

– Приедет, – сказал Конрад. – Я с ним говорил. Он любопытен.

Андрей Брюс попросил воды, выпил маленькими глотками. Вода была свежей, родниковой.

– Наши соседи, по-здешнему – стая Белого волка, – сказала Ингрид, – кочевали раньше километрах в двухстах отсюда. Мы основали станцию в безлюдном месте. Даже вместо куполов поставили шатры, чтобы не выделяться.