– А наплевать! Будь он хоть за десять миль, я туда добегу.

Несемся дальше, и вот мы уже у городского парка, километра за три от нашего дома. Ни одного пожарного насоса мы не видим, и только по звукам рожка, которые доносятся время от времени до нас, мы можем судить, что пожар недалеко. Еще несколько кварталов и, наконец, мы настигаем первую машину, изрыгающую целые облака дыма и пара, от которых не видно света уличных фонарей. Машины и снаряды, предназначенные для пожаротушения, расставлены по всем улицам, их двадцать или тридцать, все они выпускают в воздух тучи черной копоти и сажи. Время от времени они подзывают к себе пронзительными звуками рожков подводы с топливом.

Но отчего не видно огня? Мы спускаемся вдоль улицы, следуя по направлению пожарного рукава. Улочка такая узкая, что два экипажа вряд ли смогли бы разъехаться. Сквозь облака дыма я вижу с обеих сторон стены высоких зданий, почти соприкасающихся наверху. Полицейский задерживает нас на конце улочки и отсылает назад; бежим до нового квартала – та же участь. Лишь с третьей попытки удается нам добраться до такого места, откуда виден пожар. Там уже собралась большая толпа любопытных. Пламени, собственно, не видно, только дым, целые столбы его, которые временами освещает луч прожектора, направляя движения пожарных. Горит здание этажей в восемь. Громадное зарево внезапно прорывается наружу, кажется, будто огонь издевается над усилиями его затушить. Красивое зрелище! То тут, то там видны бегающие тени пожарных; одни носятся с топорами, трое пыхтят над извивающейся змеей кишкой, едва ли будучи в силах справиться с ней. Я коснулся такой кишки ногой, и бьющаяся в ней струя дала мне почувствовать, как велика была сила напора воды. На переднем плане помещалась метров в двадцать высоты башенная лестница, с вершины которой непрерывно направлялись струи воды в бушующее море огня. Вдруг шум прорезал резкий предостерегающий звук рожка, люди отбегают. Рушится вся передняя стена здания, погребая под собой и лестницу, и стоящий рядом насос. В ту же минуту я и Билл сбиты с ног струей воды; как раз у нас под ногами лопнул пожарный рукав, и напор воды из него попросту смывает нас.

– Ну, баста, с меня довольно, – ворчу я, оправившись от первого испуга, – идем домой.

– И так уже одиннадцать, – глядит Билл на часы. – Все уже, вероятно, спят, а у нас нет ключа.

Положение не из приятных – двум бедным парням, промокшим до нитки, целую ночь скитаться по улицам.

Однако несмотря на поздний час, Нью-Йорк не спал и, когда мы добрались до нашей квартиры, хозяйка тотчас впустила нас, не обмолвившись ни одним словом упрека, и только удивленно поглядела на наше перепачканное платье.

– Ну, с чего же мы начнем наш осмотр? – спрашивает меня Билл на следующий день после завтрака.

– Сегодня большой праздник в Кони-Айленд и на ипподроме, – рассуждаю я, – туда бы я не прочь отправиться, а затем… ну, в чем дело?

– Язвительная усмешка на лице Билла прерывает поток моих предложений.

– Я думал о тебе лучше, Джим. Неужели дядя Эдуард дал нам тысячу долларов на развлечения подобного сорта?

– Да ведь нам нужно познакомиться с Нью-Йорком, – робко защищаюсь я.

– Но в Нью-Йорке-то не одни удовольствия. Что скажет дядя Эдуард, если мы начнем наш дневник описанием ипподрома.

– Да, пожалуй!..

– Я полагаю, нам стоит начать с общего осмотра. Что ты скажешь насчет поездки на автобусе вокруг города? Из нее намного лучше выяснится, что здесь есть наиболее примечательного.

– Великолепно, Билл, я согласен.

На наше счастье нам попался тотчас же автобус, который должен был минут через пять тронуться в путь. Поездка доставила мне громадное удовольствие, да и Биллу тоже. Хотя он и был несколько раз в Нью-Йорке, но недолго, а знал его немногим лучше меня. Мы таращили глаза во все стороны, не пропуская мимо ушей ни одного слова, которые водитель гнусавым голосом выкрикивал в рупор. Когда мы доехали до высоких построек Нижнего города, а особенно до строящегося здания Манхэттенского синдиката, стальной остов которого возносился уже выше ста пятидесяти метров, нашему изумлению не было границ. И, что замечательно, стены возводились не с земли, а приблизительно на уровне пятого этажа; внизу не было ничего, кроме стальных балок. На более близком расстоянии до нас донеслось постукивание пневматических молотков; оно напоминало стрекотание кузнечиков в жаркие летние дни. Наверху столба, выступающего метров на семь над зданием, я заметил человека, который спокойно стоял и выжидал, пока кран медленно подвигал к нему балку. В первый момент у меня при взгляде на него закружилась голова, и я почувствовал озноб во всем теле; с великим страхом и волнением я наблюдал, как он далеко подался по направлению к балке. Мои нервы были в таком напряженном состоянии, что я едва не закричал, когда получил от Билла легкий толчок в бок.

– Вот отсюда-то мы и начнем наше знакомство с Нью-Йорком, – сказал он, – мы вернемся к этой постройке и разберемся здесь, как следует. Это не самое плохое начало для дневника.

Когда мы снова вернулись к зданию синдиката, нам встретилась толпа, глазеющая наверх. Метрах на шестидесяти высоты висел на канате кусок стального цилиндра довольно внушительного вида. Его действительную величину я измерил после, когда мне попался такой же кусок на земле; он был семи метров длины и сквозь него, пожалуй, могла бы пробежать лошадь. Цилиндр раскачивался наверху над головами сотен людей, поддерживаемый лишь стальными канатами, издали казавшимися не толще ниток. На нижнем блоке полиспаста[2] стоял человек, настоящий пигмей по сравнению с чудовищной махиной.

Он держался за средний канат и руководил подъемом, а по сторонам с различной быстротой двигались вверх и вниз другие канаты. Мы наблюдали, как поднимался человек до тех пор, пока он не пригнулся, чтобы избежать укосины крана над верхушкой постройки. Тогда кран повернулся и потянул за собой цилиндр внутрь здания, где тот и исчез у нас на виду.

– Влезем наверх, Билл, – зову я, – и посмотрим, что они с ним будут делать.

Мы входим туда, где, как нам казалось, был главный вход с Бродвея. Никто нас не задерживает, и мы без толку бродим взад и вперед. Повсюду работают группы людей. Хотя мы на уровне улицы, но в одном месте нам удается, глядя вниз, насчитать четыре подземных этажа; то было машинное отделение и отделение для заготовки бетона, где он замешивается и загружается в ящики, которые затем с непостижимой быстротой поднимаются на верхние этажи здания.

– Где же подъемник для людей? – говорит Билл.

– Я думаю, вот это, – показываю я на лестницу.

– Ладно, полезем, – отвечает Билл, – наверх-то она, во всяком случае, приведет.