Тайя заметила старика рудокопа — того самого, которого недавно так напугал Локрин. Судя по его решительному виду, он направлялся прямо к казарме, в которой размещались норанцы.

Это не сулило детям ничего хорошего. В туннеле девочке едва удалось увернуться от рабочих, еще немного, и ее бы схватили. К счастью, из-за возникшего переполоха на нее не обратили внимания.

— Кажется, на этот раз дело осложняется, — тихо молвила она брату.

— Подумаешь, — беспечно отмахнулся тот. — Рано или поздно им все равно придется отсюда убраться. Ты же слышала, что об этом говорят взрослые. Нужно им только немножко помочь. Для этого мы сюда и забрались.

Тайя кивнула. Все, что они делают, — из самых лучших побуждений. Отбросив со лба прядку волос, девочка окинула взглядом поселок рудокопов.

Слева, неподалеку от недавно построенных бараков, стояли четыре грузовика, готовые к выезду за территорию поселка. За желтой кирпичной казармой виднелись ворота, а около них дощатая сторожевая вышка с двумя норанскими солдатами. Другие солдаты курсировали вдоль ограждения — и это была главная проблема. Норанцы всегда уделяли охране и безопасности повышенное внимание. Более бдительных сторожей трудно было сыскать. Ограждение представляло собой частокол высотой в два человеческих роста, сбитый из кольев, заостренных на концах, словно иглы.

Локрин вытащил специальные инструменты и принялся затачивать пальцы ног и рук, чтобы превратить их в когти, которыми, как острыми крюками, можно было бы зацепиться за плоский забор.

Тайя собиралась последовать его примеру, но тут заметила, что к грузовику подошел человек, затем еще один. Двигатель грузовика, работающий на жирном морском масле, затарахтел, застучал, набирая обороты. Водитель уже был в кабине и лишь дожидался, пока пассажир займет место рядом. Лязг двигателя усилился, из выхлопной трубы повалил черный дым.

Брат и сестра переглянулись. Грузовики, за которыми они прятались, готовы были вот-вот отъехать.

— Смотри, они открывают ворота! — прошептал Локрин. — Мы можем выбраться отсюда вместе с грузовиком!

Не теряя ни секунды, они нырнули под грузовик и, ухватившись за шасси, прицепились к его днищу. Грузовик рванулся вперед и, громыхая по проселочной дороге, пересек поселок рудокопов и выехал за ворота.

Старая развалюха не могла развить большой скорости. Поэтому Тайе и Локрину не составило труда выбраться из-под нее прямо на ходу и, нырнув в кусты, благополучно скрыться в лесу. В восторге от своей ловкости они вприпрыжку понеслись по знакомой тропинке, которая вела к их дому.

Марнелиус Котч-Бомен потер переносицу и поморщился. У него адски болела голова. Сестинианский климат был ему явно противопоказан. Здесь не было таких холодов, как в Норанье, однако от всепроникающей влажности у него вечно текло из носу. Избушку, в которой ему пришлось временно разместиться, местные жители почему-то называли «особняком». Чем скорее будет готова его новая резиденция, тем лучше. Как наместнику горного края, ему полагались роскошные апартаменты. Учитывая его слабое здоровье, это было совсем не лишним.

Наместник поднял суровый взгляд на женщину, которая стояла перед его письменным столом. На женщине было простое походное платье, на боку небольшая продолговатая сумка, в каких мьюнане носили свои магические инструменты. Не только ее одежду, но даже миловидное лицо и длинные темные волосы покрывали характерные бледные разводы. Наместник всей душой презирал мьюнан.

— Уверен, вы отдаете себе отчет, какие неприятности навлекаете на себя, позволяя детям лазить в поселок рудокопов. Это совершенно недопустимо, — сказал он. — Я бы на вашем месте задал им хорошую взбучку. Надеюсь, вы так и поступите.

— Пока на нашей земле не появился этот поселок, у нас не было никаких неприятностей, — возразила женщина. — И я хотела бы просить вас, чтобы вы употребили власть и распорядились… Солдаты должны уйти!

— Сколько можно повторять одно и то же, — раздраженно фыркнул Котч-Бомен, вытирая нос платком. — Где документы? У вас нет никаких законных прав на эту землю. Так что не вам решать, что с ней делать. Вы, мьюнане, скитаетесь по земле, словно вы не люди, а стая животных. Вам и в голову не приходит жить как люди. Если вам понадобилась земля, подайте соответствующее прошение. Как это делают все цивилизованные граждане.

— Пока вы не явились сюда и не установили свои законы, нам не требовались никакие документы. Наш народ испокон веков жил в этих краях…

— Ну вот, опять вы за свое! Ваши протесты приняты к сведению. Чего вам еще? Что же касается ваших детей, то повторяю: пусть они держатся подальше от горных разработок. Иначе придется отвечать всему вашему племени!

Едва сдерживая ярость, Найялла Аркизан пристально посмотрела на наместника. Этот плюгавый человечишка позволил себе оскорбить ее, обращался с ней так, словно она прислуга, а не одна из уважаемых старейшин племени. Он демонстративно уткнулся в какие-то бумаги, всем своим видом показывая, что она может убираться вон. Ее щеки побледнели, и через мгновение-другое ее лицо превратилось в зловещую маску, напоминавшую череп. Она наклонилась к наместнику. Очи женщины сверкали в запавших глазницах, словно изумруды. Подняв глаза, наместник невольно поежился и поспешил отвести взгляд.

— Если ваш флаг развевается над нашей землей, это еще ничего не значит, — гневно сказала Найялла. — Советую прислушаться к нашему предупреждению. Эта земля мстит тому, кто позволил себе над ней надругаться. С мьюнанами лучше не ссориться!

Котч-Бомен надменно вскинул голову.

— Как страшно! — усмехнулся он. — Я уже трясусь от испуга.

Найялла развернулась и направилась к выходу. Зловещая маска уже исчезла с ее лица. Она предупредила норанцев, а там — как им угодно!.. Теперь самое время поговорить с детьми.

* * *

Происшествие с мьюнанскими подростками немного разрядило атмосферу, и до обеда рудокопы трудились без особых приключений. Туннель удалось углубить всего лишь на метр-полтора, а они уже валились с ног, мечтая поскорее выбраться из мрачной шахты на солнечный свет. Пришлось устроить перерыв на обед.

Когда бригада рудокопов отправилась перекусить, Нуган задержался в шахте, чтобы еще немного помахать киркой. Казалось, ему удалось отыскать слабое место в скале, за которой начинался пласт руды, и теперь ему не терпелось закрепить успех.

Нугану едва исполнилось семнадцать. Он был высок, черноволос; с его лица не сходило голодное выражение. Несмотря на высокий рост, он был еще по-мальчишески нескладен, и главной его мечтой было поскорее заработать авторитет среди бывалых рудокопов. Он был крестьянским сыном, но, когда хозяйство перешло старшим братьям, ему пришлось пойти в рудокопы. Как самого молодого и неопытного, его вечно одергивали и не давали проявить себя. Работа в шахте только еще больше разочаровала его. За что бы он ни брался, ничего путного не выходило. Между тем товарищи-рудокопы не прощали ошибок. Это и неудивительно: с шахтой шутки плохи. Стоило немного расслабиться — и можно было угодить под завал или отравиться ядовитым газом.