Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– так уж вышло всё тогда…
И осталась Дочка с сыном
да с родительским порывом,
слово давши, что ему
всё отдаст лишь одному!
А сейчас, пора вам знать -
как ту дочку величать?
Кто-то, Машкой называл
кто её, и Марьей знал,
Но, уж взрослая та дочка
– будем Марьей звать, и точка!
Часть III
Годы-годы, ой летА
– много мИнуло тогда,
Словно струйкой время шло
– славно жили, хорошо!
Сын у ней такой послушный -
что дышать бывает душно,
Строит, чинит и латает
и по дому помогает!
И за что он не берётся
– то, легко ему даётся,
обретая, лишь в стараньях
сил для нового познанья!
Да и внешне – красавЕц
– строен, ладен Молодец!
Марья ж, в гордости такой
находила лишь покой,
И ни в чём она отказа
не дала ему – ни разу!
Но созрел его «венчишка»
как подрос тот Молочишка,
и вопрос, в повестке дня
стал теперь – «А кто же я?
Как же можно развиваться
коли в город не податься?
Уж пора бы уезжать!
…но, как матушке сказать?»
Ка был бы он скотиной
– то не маялся б рутиной,
просто, встал бы и ушёл
и обратно не пришёл!
Но воспитан он в труде
и в ответственной узде,
понимая, что был «должен»
– он не смог то подытожить…
Вновь и вновь о том гадая
– мысли «в кучу» собирая,
стал от жизни отставать
да в уныние впадать,
И делами, что творил
лишь расстройство приносил…
Ведь в делах бываешь слаб
коль унынию ты раб,
И, что Боженькой дано
– то опущено на дно…
Марья стала горевать -
как же сыну не пропасть?
«Что же делать то? – скажи!
Боже, Милый, помоги!»
Целый месяц горевала
– как ответ в себе искала…
А, когда уж извелась
– то беседой занялась:
«Мой Сыночек, мой Любимый
ты послушай, мой Родимый!
Я всю жизнь Тобой дышала
– в том усталости не знала,
поучавши лишь творить
дабы «бездарем» не быть!
И мне радостно то было
что сие в тебе открыло,
– как словам моим внимал
и бездельем не страдал!
А сейчас, что изменилось?
– что у нас, с Тобой, случилось?
Что я сделала? – Скажи!
– на ошибки укажи!
Ты пойми, что вся отрада -
это Ты, моя Услада!»
Ка бы видели вы Марью
в тот момент беседы тайной,
и познали те слова
в том, как их произнесла?
– много чуткости, в любви
было вырвано снутри!
А, как голосом дрожала
и, как честно горевала?
– то, совсем не передать
коль самим не испытать!
И сынок, поднявши очи
– слёз сдержать, не в силах мочи,
начал душу изливать
приобнявши свою мать:
«Ах, Любимая моя…
Ты прости, прости меня!
Не забыл, моя Родная
что, лишь лучшее давая,
ты всегда, одним лишь мной
дорожила всей ценой!
И Тебя за это я
так люблю, о Мать моя!
Но ты вспомни, как учила
и примером доводила -
что должны мы развиваться
дабы «с краю» не остаться,
И, уменьем познавать
лишь ремеслами блистать!
А сейчас, моя Родная
подошёл к тому я «краю»,
потеряв в себе ту нить
чтобы в жизни не уныть!
Ты пойми, чтоб развиваться
нужно в город подаваться…
…Только, как тебя я брошу
коли сын тебе хороший?»
И, припав к её ногам
он ответа ожидал…
Марья ж, видя те порывы
и души его надрывы,
лишь с тоскою поняла
– сколь корыстная была…
Ведь желала наслаждаться
тем, как должен развиваться,
и гордиться, кем он стал
– воплощая «идеал»!
Он же, был во всём послушен
помогал, когда был нужен,
и ни разу не сказал -
«Ты прости, но я устал»!
И, с колен его подняв
заключила, приобняв:
«Ты спасибо, мой Родимый -
что открылся Ты мне, Милый!
И помог сейчас понять -
что не лучшая я мать!
Что сказать тебе? – не знаю?
Как нам быть? – не понимаю?
Поутру, мы всё решим
а сейчас, пойдём поспим!»
Коли мы, о чём смолчали
да сомнения познали,
то оно, живя у сердца
измотает душу перцем…
Но, коль страху не поддался
и открыться догадался,
то за это, ты, мой Друг
испытаешь лишь испуг!
А потом, ты, возродившись
и с покоем примирившись,
ни чего уж не боясь
– лишь живёшь, тому дивясь!
Марья, чтобы всё обдумать
и решение придумать,
этой ночью, до рассвета
– что и думала об этом!
Коротки бывают ночи
коли «правды» жаждем очень,
и не можем с тем смириться
– что пора бы разлучиться…
«Как же сыну пояснить -
что хочу всё сохранить?!
Или, может, всё во Благо?
– лишь собрать в себе отвагу
чтобы сына на свершенья
отпустить свои решеньем?
– дабы не был он невольным
и за матушку спокойным!»
Поутру же, стол накрыла
и те мысли закрепила:
«Улыбнись, Сынок мой милый
и не будь сейчас унылый!
Я словам твоим вняла
и решенье приняла:
«То, что должен развиваться
дабы «с краю» не остаться,
это верно, спору нет
– в этом, мой тебе ответ!
Ты, Сыночек, в этом – волен
и за мать – ты будь спокоен!»
Лишь прими мою ты «руку»
– как давнишнюю подругу,
чтоб на первых ты порах
не нуждался бы в деньгах!
И возьми с собой совет
как из «прошлого привет»:
– На себя лишь ты надейся
и над слабыми – не смейся!
– Восхищайся – лишь делами
а не громкими словами!
И дурным не занимайся
– лишь учись и развивайся!
Я на то – Благословляю!
– с тем, и в город отправляю!
А сейчас, пора обняться
и в дорогу собираться!»
Сын на это улыбнулся
и до Марьи потянулся,
и, обнявши свою мать
стал он вещи собирать.
Что? И как с ним приключилось?
И, как в городе сложилось?
То сейчас я не открою!
– лишь про Марью всё закрою!
Проводив в дорогу сына
Марья, стала вдруг унылой,
потому, что только им
и жила всегда, одним…
А сейчас, как будто вакуум
из-за, этой вот, утраты!
Ни друзей, и не подруг…
– вот, о чём был тот испуг!
В этой притче две семьи
– то, как дети их росли!
В первой,
