– Всякий раз, когда я вижу тоску на твоем лице, мне становится больно. – Амелия протянула руку через овальный столик, за которым они сидели, и почесала котенка между ушками. – Даже если Диринг обнаружит твоего нового спутника – точнее, спутницу – это, по крайней мере, положит начало разговору.

– Разговору? – Шарлотта фыркнула. – Эта шалунья вызовет спор… если не ссору.

– Тем лучше. – Амелия прикусила нижнюю губу, словно изо всех сил старалась сдержать ухмылку.

– Что ты имеешь в виду? – Шарлотта хорошо знала подругу.

– Спор, даже хорошая ссора – именно то, что нужно вам двоим. Вежливый этикет, который вы оба так тщательно соблюдаете, ни к чему вас не приведет. Вам нужна конфронтация, стычка. Только горячие несдержанные слова, безрассудное проявление чувств, дерзость и авантюрная опрометчивость способны привести к страсти. Могу тебе сказать, что эмоции в нем есть, они живы, только спрятаны где-то глубоко внутри. Диринг – не мраморная статуя. В его жилах течет горячая кровь. Уж меня-то он не обманет. Я вижу, как он смотрит на тебя, когда считает, что его никто не видит.

Шарлотта скептически прищурилась.

– Тогда почему же он меня ни разу не поцеловал?

Амелия недоверчиво ахнула.

– До сих пор только в щеку? Это такой же поцелуй, как этот котенок – грозный лев. Послушай, а может быть, мы чего-то не заметили? Не исключено, что у него какая-то травма, или заболевание, мешающее ему выполнять супружеский долг?

– Амелия! – воскликнула шокированная Шарлотта.

– Я только рассматриваю возможные варианты.

– Слышу.

– Но ведь это бы многое объяснило, разве не так? Я, пожалуй, поговорю с садовником в Бекфорд-Холле, чтобы он приготовил для Диринга какое-нибудь целительное средство, если он не может…

– Амелия! – закричала Шарлотта. Котенок отреагировал на громкий звук, вонзив коготки ей в ногу. Хорошо, что они оказались все же недостаточно длинными, чтобы добраться сквозь множество юбок до ее тела.

– Ты не должна во мне сомневаться, – заявила Амелия, встала и приготовилась уходить.

– Быть может, он и правда не заметит, – тихо пробормотала Шарлотта, прижимая котенка к груди. – Ведь мы встречаемся только за столом. Все остальное время он проводит, закрывшись в своем кабинете.

– Закрывает дверь? Найди ключ и открой ее. – Амелия направилась к двери, но на пороге задержалась. – И еще кое-что…

– Что? – Шарлотта осторожно отцепила острые коготки от своего платья и поспешила за подругой.

– Ты должна любить этого котенка так же сильно, как я люблю тебя. – Амелия улыбнулась и вышла в вестибюль.

– В этом ты можешь не сомневаться. – Шарлотта засмеялась и поцеловала котенка в нос. – Я уже его обожаю.

* * *

– Факсман!

– Да, милорд.

Гибкий и крепкий секретарь немедленно вскочил, и Джереми Локхарт, виконт Диринг, мысленно похвалил внимательность слуги.

Факсман служил ему уже пять лет. Он был весьма приятным человеком, знавшим, когда стоит говорить и когда лучше промолчать. Он обладал острым умом и никогда не жаловался, если напряженное расписание хозяина вынуждало его оставаться на ногах далеко за полночь. Виконт полностью доверял ему и поручал ему все финансовые операции, сложные фискальные контракты, инвестиционные маневры и прочие дела, связанные с движением крупных денежных сумм.

Все, кроме одной.

Диринг покосился на угол стола, где рядом с серебряным канцелярским ножом стояла черная кожаная коробочка. Именно она служила постоянным напоминанием об одном незаконченном деле. Некоторые тайны надежнее всего спрятаны у всех на виду. Вздохнув, виконт снова обратился к секретарю.

– Ты составил документы для покупки ценных бумаг Гаррисона?

– Только что, милорд. – Факсман мотнул головой в сторону своего стола, на котором лежал лист бумаги. – Мы продолжим вчерашнее обсуждение слияния Тесенджера и Оливера? Или вы предпочтете рассмотреть предложение Бенсона?

Послышались тихие звуки фортепиано, и Диринг взглянул на часы, висевшие над камином. Оказалось, что он проработал на час дольше, чем рассчитывал, и время ленча уже прошло. В любом случае, Факсман заслужил право на еду и отдых. Иначе секретарь совсем измучится. А преданных людей следует беречь.

– Неважно. Посмотри на часы. Ты можешь идти. Спасибо. – Диринг ждал, что секретарь сразу возьмет свои вещи и уйдет, как делал это каждый день, но молодой человек остался на месте.

– Это Моцарт?

– Гайдн. Соната номер пятьдесят девять, ми-бемоль мажор. – Диринг побарабанил пальцами по столу. Он не мог дождаться, когда Факсман уйдет. Это музыкальное произведение было его самым любимым, и он хотел насладиться им молча.

– Мастерство леди Диринг привлекает внимание. Мой отец очень любил фортепиано и часто повторял, что в музыке человек выражает то, что не может передать словами. Простите, если я позволяю себе лишнее, но, слушая игру леди Диринг, я всегда с любовью вспоминаю отца.

Диринг несколько секунд молчал.

– Все в порядке, Факсман. Я же сказал, ты можешь идти. – Проницательность секретаря иногда выводила его из себя.

– Я вернусь завтра в половине девятого, милорд. – Факсман взял сумку и пальто, висевшее на крючке у двери. – Хорошего вам дня, милорд.

Диринг проводил секретаря взглядом, прислушиваясь к музыке, доносившейся из музыкального салона. Интересно, как она отреагирует, если он войдет в салон и станет ее слушателем? Знает ли она, как глубоко его восхищает ее удивительное мастерство?

Вздохнув, он в очередной раз отметил, что супруга остается для него тайной. Прошло уже десять месяцев, и все это время они потеряли. Они почти не разговаривали – разве что обменивались ничего не значащими любезностями за столом. Диринг понимал: он сам виноват в том, что их отношения зашли в тупик и становились все более напряженными с каждым днем. А ведь он так хотел преодолеть разделявшую их пропасть!

Он встал, всеми силами стараясь отгородиться от нежного зова ее музыки. Каждая нота, каждый аккорд манили, притягивали его. Споткнувшись о край стола, он ухватился рукой за его угол и коснулся кожаной коробочки. Он накрыл ее ладонью и зажмурился, стараясь не думать о том, что находится внутри.

Насколько проще было бы, собери он все свои эмоции, помести в некую шкатулку, закрой и потеряй ключи. Он воспылал обожанием к Шарлотте с того самого момента, когда впервые ее увидел. Однако виконт сомневался, что обладает качествами, способными привлечь внимание прекрасной талантливой девушки. Он всегда был очень тихим, сдержанным человеком, и, хотя был уверен в своих способностях к управлению финансами, из-за отсутствия опыта в сердечных делах ему слишком часто приходилось сожалеть об утраченных возможностях. Поэтому он тщательно просчитал все риски, оценил вероятность успеха и выбрал альтернативный путь, чтобы получить желаемое. И все же, несмотря на то, что он совершил самую оригинальную и изобретательную сделку в своей жизни, в результате которой получил идеальную жену, брак не принес ему удовлетворения.